– Долго еще ждать? – спросил очкастый сержант. Он посмотрел на прикорнувшую в его ногах, тихо похрапывающую собаку, оттянул рукав форменного халата, посмотрел на наручные часы. – Целый час уже торчим.
– А куда нам спешить? – вяло отозвался рослый сослуживец. Он перевернулся на другой бок, подложил под голову мощную, сжатую в кулак кисть. – Допрос – дело нешуточное...
Прошел еще час. Потом еще один. Потом еще. В юрте гремела музыка, слышался смех, кто-то что-то громко говорил, его перебивал другой голос, затем опять звучал веселый смех. Раза два или три майор с Бастурханом выходили, мочились на угол юрты последнего, затем, справив свои дела, опять скрывались внутри. Тулен-Джерби провожал их злым взглядом... Когда солнце находилось уже в зените, входной полог юрты резко распахнулся и вышедший майор некоторое время с недоумением щурился на вскочивших при его появлении милиционеров.
– Бастурхан не виноват, – наконец сказал он строго, нетвердой походкой приблизившись к подчиненным. Для убедительности майор потряс исписанным мелким почерком листком протокола. – Этих... – он покачнулся, мутно посмотрел на Таджибека с Богурджи, – развязать и отпустить к чертовой матери. Ты же... – он повернулся к обмякшему Тулену-Джерби, – иди, штопай свою юрту и впредь не сочиняй небылиц. Небось, сам себя обворовал, хотел получить страховку? Молчать! – рыкнул он, заметив, что юртмен порывается что-то сказать. – Здесь вопросы задаю я! Сторожи свою юрту сам или заведи собаку, пусть она сторожит. – Он ткнул пальцем в сторону мгновенно вскочившего и радостно завилявшего хвостом служебного пса и икнул. – Транспорт сюда! – крикнул майор и отвернулся от юртмена, окончательно потеряв к нему интерес.
Один из подчиненных лихо припустил в сторону пасшихся неподалеку милицейских коней, а Таджибек с Богурджи принялись разминать затекшие руки, с которых, наконец, сняли веревки.
– Кстати, с тебя штраф за ложный вызов органов правопорядка! – крикнул майор, когда оседлавшая свой транспорт милицейская процессия удалилась на приличное расстояние. Он приостановил коня и погрозил юртмену пальцем. Собака, которая бежала на длинном поводке за конем проводника, тоже остановилась, повернула голову и грозно рявкнула, подтверждая его слова. – Я все сказал...
Тулен-Джерби взвыл от горя и, вцепившись руками в свои длинные сальные волосы, побежал прочь, к пивной юрте.
Двое переглянулись, не веря, что так легко отделались.
– Заглянем, что ли, к Бастурхану? – предложил Таджибек.
– Давай, – согласился Богурджи.
– Привет, Бастурхан, – робко поприветствовали они приятеля, заглянув в его юрту. Тот развалился на потертом черном войлоке, рядом стояла огромная открытая фляга, из которой маняще пахло кумысом. Жадно потянув носами, друзья нерешительно затоптались на входе. – Угостишь?
– А кто недавно называл меня босяком? – Бастурхан присел, скрестил под собой ноги. Он выдержал длинную паузу, затем смягчил черты лица полуулыбкой. – Ладно, хрен с вами, заваливайте, – милостиво разрешил он.
Таджибек и Богурджи зашли, сняли обувь и осторожно присели на край войлока.
– Ты займись очагом, а ты пошарь на коротких волнах, поищи что-нибудь клевое, – распорядился Бастурхан. Он вдохнул заполонивший юрту острый запах давно немытых ног, с приходом друзей усилившийся втрое, и устало откинулся на войлок.
Таджибек принялся послушно разводить огонь, а Богурджи бросился к магнитоле ВЭФ. Вскоре зазвучала песня Бритни Спирс, в юрте стало уютно...
– Чего сидишь, наливай, – небрежно бросил Таджибеку Бастурхан и тот моментально вскочил, потянулся к фляге. – А ты достань фарфоровые пиалы, они там, в углу. – Богурджи, покопавшись под каким-то тряпьем, извлек оттуда три чистые пиалы. – А теперь слушайте меня внимательно, недотепы... – опять развалившись на войлоке, принялся лениво, с достоинством вещать Бастурхан. Он заложил руки за голову, мечтательно уставился в вытяжную дыру посередине потолка юрты, куда веселой змейкой потянулся дым негромко затрещавшего огня. – Слушайте своего хана...
Двое, боясь шелохнуться, внимательно слушали, периодически прикладываясь пересохшими губами к пиалам. Слова, неспешными птичьими стаями плавно слетающие с губ приятеля, ласкали им слух не меньше, чем кумыс – пищевод. Закрыв глаза, они слушали о дальних походах и плодородных землях, которые принадлежали им по праву, но находились сейчас во временном пользовании других народов. Эти земли, восстанавливая историческую справедливость, им предстояло вернуть обратно. Лидерство Бастурхана было признано собутыльниками безоговорочно и навсегда. Когда приятель делал недолгую паузу, ему мгновенно подавали новую пиалу с кумысом и, затаив дыхание, ждали продолжения.
