Прохожу через чавкающую болотину. Поднимаюсь на пригорок. Здесь сухо. Странное тут место. Река в низине — берега до трех метров высотой. На берегах сухо. Чуть от реки отойдешь — и ты в болоте. А по верху болотной жижи… Камни. Да. Просто камни. Следы ледника. Почему эти камни не тонут? Для меня загадка.
Они же и мешают работать.
Беру щуп в руки. Схожу с тропинки в сторону. Речка остается за спиной на западе.
Поехали!
Иду и тыкаю щупом в землю, загоняя его сантиметров на двадцать-тридцать вглубь.
Стук… Стук-стук! Деревяшка. Она пружинит отдачей через щуп. Щуп — это тонкий металлический стержень, который загоняется в деревянную рукоятку. Длиной этот стержень — примерно сантиметров пятьдесят. Есть еще глубинники — длинные такие щупы до двух метров — для работы в воронках, траншеях, окопах… Чтобы найти верхового бойца достаточно обычного.
Стук. Стук-стук-стук… Камень, наверняка. Несколько раз махаю лопаткой — точно камень. Иду дальше. Рука быстро устает. Меняю руку. Дальше иду. Лезу под елки, тыкаю во все ямки.
Пусто, пусто, пусто… Стук-стук!
Осколок, язви его меть. И еще один. И еще. Тут еще ничего. Осколков немного. Вот на ЛЭП — там, где армия прорывалась из окружения обратно — там да… Земля железная. Как на ней там все растет? А тут немного. О! Еще осколок.
Я иду и размышляю, прислушиваясь к стукам щупа.
Странно как-то мы живем. Рождаемся, учимся, женимся, рождаем вместе — в коллективе так сказать. А перед смертью — пусть даже и на миру — все равно остаемся в одиночестве. Вот как я сейчас. Тишина. Кукушки только разорались — «ку» да «ку». Кукушка, кукушка, сколько я бойцов подниму в этом году?
— Ку-ку… Ку-ку… Ку-ку…
Камень, дерево, дерево, дерево, камень, осколок, осколок, камень… О! А это что за фигня?
Я встаю на колени. В четыре взмаха поднимаю дерн. Делаю квадрат. Достаю нож. Начинаю копаться в земле. Перчатки я не надеваю. Не люблю я в перчатках работать. Не чувствую. Цепляю хрень, вытаскиваю ее из жижи…
Громкий мат виснет на лапах елок.
Камень.
Смотрю на часы. Оказывается, уже два часа брожу. И все впустую.
Сажусь курить. Затягиваюсь, глядя в небо, затягивающее себя платьем из туч. Тут, под Питером, погода меняется чаще, чем настроение у девственницы.
Начинает покрапывать. Да и фиг с ним. Надо было, конечно, плащ ОЗК брать. Ну, помните в школе на уроках начальной военной подготовки — меряли зеленые резиновые плащи? Ах да… У вас уже не было НВП. И что такое ОЗК не знаете… Плащ. Зеленый. Резиновый. В него как в термос можно запаковаться. Только тяжелый, сволочь. Поэтому и не беру с собой.
Посидел. Покурил. Поплелся дальше.
А вот она — поисковая работа. Ходить по лесу и тыкать, тыкать, тыкать щупом. Здесь до меня проходили десятки раз. Но я все равно иду. Потому что…
ЕКЛМН!
Этот звук я никогда не перепутаю!
Сбрасываю рюкзак.
Дождь исчезает. Время исчезает. Только лопатка, нож и звук.
А потом я снова сажусь курить.
Потому что кость, которую я нашел — лошадиная.
Встаю. Иду дальше. Воронка. Еще… Тут десятки воронок на любой вкус. От огромных — глубиной в рост человека, это тут бомбами кидались. До маленьких, еле заметных, от полтинничков. Полтиннички — это минометные мины. Калибром полсотни два миллиметра. Вона хвостовик от такой валяется.
Дзынь!
Копаю. А вот и еще одна. Откопал минометочку. Ствол прошла. Не взорвалась семь десятков лет назад. И сейчас не взорвется. Складываю ее в рюкзак. Выкину в реку. Ибо… Ибо найдется какой-нибудь отрехолок и начнет взрыватель скручивать, чтобы потом тол выплавить и сувенир домой привезти. Надо — так-то — саперам сообщать. Чтобы они приехали и уничтожили ее. Да ведь не приедут. Лень им. Они забирают только то, что лежит в лагере. А лагерь нести нельзя, потому что нарушение техники безопасности и статьи двести двадцать второй Уголовного Кодекса Русской, твою мать, Федерации. Ой. Не русской. Российской. Оно мне это надо — с российскими ментами объясняться? Не надо. Я лучше ее в рюкзак, а потом в реку. Нарушение техники безопасности? Да мне по пофиг!
Через шаг еще одна. Торчит как морковка из земли.
Рюкзак сильно потяжелел. Надо облегчить.
