Однако одних этих слов, хотя бы и навсегда благоговейно затверженных, было мало для того, чтобы занять пост немецкого посла в Англии. Но, во-первых, за время работы во внешнеполитическом бюро партии Риббентроп кое-чему научился. Во-вторых, он хорошо знал, «кто бог и кто ему молится». В-третьих… Это третье, но далеко не последнее по важности обстоятельство заключалось в том, что Риббентроп имел в Лондоне связи с людьми, которых в Берлине считали друзьями новой Германии.
В Лондоне Риббентроп не засиделся. В начале 1938 года Гитлер реорганизовал свой кабинет, выкинув оттуда Бломберга и Нейрата, которые казались ему слишком «старомодными», отягощенными традициями Веймарской республики. Место министра иностранных дел оказалось вакантным. Гитлер назначил на этот пост «динамичного» Риббентропа, хорошо усвоившего принципы нацистской дипломатии.
В один из осенних дней Риббентроп по поручению фюрера подписал в Берлине антикоминтерновский пакт с Японией и вечером того же дня объявил на многолюдной пресс-конференции, что отныне Германии и Японии предстоит сообща защищать западную цивилизацию.
Он не удостоил ответа ехидный вопрос одного из журналистов, каким образом Япония, расположенная, как известно, на Дальнем Востоке, собирается защищать Запад, и не обратил внимания на сопровождавший этот вопрос общий смех, — в 1938 году звезда Риббентропа была уже в зените.
…И вот теперь, исполненный чувства гордости и собственного величия, он ехал в огромной министерской машине по Унтер-ден-Линден, искоса поглядывая на молчаливого советского наркома, с которым в прошлом году встречался в Москве.
Никаких признаков эмоций не было заметно на лице Молотова. И это раздражало германского министра. «Ординарное лицо гимназического учителя, — говорил себе Риббентроп. — Интересно, можно ли представить себе его с моноклем? И почему он предпочитает старомодное пенсне очкам? В Германии такие пенсне носили разве что только ювелиры и зубные врачи, в большинстве своем евреи…»
— Как дела в Москве? — с натянутой улыбкой спросил Риббентроп, чтобы нарушить тяготившее его молчание.
— В Москве дела идут хорошо, — ответил нарком, чуть поворачивая голову в сторону своего собеседника.
— Как здоровье господина Сталина?
— Отлично.
— Как Большой театр? — продолжал спрашивать Риббентроп.
— Большой театр на месте.
— Очень приятно слышать. «Лебединое озеро» — одно из моих незабываемых впечатлений. Конечно, театральный сезон уже начался?
— Да. Первого сентября, — лаконично ответил человек в пенсне.
— Как поживает несравненная Лепешинская?
— Кто?
— Я имею в виду вашу выдающуюся балерину.
— Она танцует.
Молотов рассеянно поглядел в окно. На тротуарах было много штурмовиков и полицейских. Риббентроп знал, что сегодня им было поручено не только обеспечивать безопасность кортежа, но и разгонять очереди, которые обычно стояли у продуктовых магазинов.
Риббентроп снова скосил глаза в его сторону, когда они проезжали мимо развалин, — это были свежие следы ночной бомбежки.
Но гость сидел по-прежнему неподвижно, снова устремив взгляд вперед. «Что ж, — подумал Риббентроп, — тем лучше». На всякий случай он сказал:
— Несколько дней назад англичане бросили на Берлин сто самолетов. Рейд отчаяния. Прорвались только три. Позавчера Люфтваффе предприняло ответную карательную акцию. Пятьсот самолетов! Почти все они достигли цели. Лондон — в развалинах. Мы получили прекрасные фотоснимки.
— Да? — сдержанно переспросил Молотов.
«Интересно, что вы запоете, когда наши самолеты будут бомбить Кремль!» — злорадно подумал Риббентроп. Эта мысль принесла ему некое внутреннее облегчение. Он стал думать о переговорах, которые должны были скоро начаться. Было приятно размышлять об этом. Приятно, потому что в этих переговорах на его стороне окажется огромное преимущество. Неважно, что будет сказано. Важно, исключительно важно будет то, о чем сказано не будет.
Он, этот невысокий человек в пенсне, и тот, другой, что стоит за ним, усатый, в полувоенной форме, и все те, что стоят за обоими, — люди неполноценных рас, они не знают, что их час фактически уже пробил, что все они вместе со своей проклятой страной скоро будут уничтожены.
