Морщина разгладилась.
— Ага, — сказал Кошкин. — Шутка такая, да?
Тарас не ответил — старательно добривал правую щеку.
— Это хорошо, что ты шутишь, Тарас Иваныч, — вздохнул майор. — Потому что, когда человек шутит, это значит, он оптимист. А оптимизму нам сейчас ох как не хватает…
«Кому это — нам?» — хотел спросить Тарас. Майор Кошкин появился в отряде неделю назад, но вел себя так, словно был с партизанами с самого начала — с горячих дней августа 41-го, когда немцы рвались к Киеву, не жалея ни людей, ни бензина. Тогда Тарас и пятеро парней из его роты как-то очень быстро оказались за линией фронта — немцы, уничтожив отступавший с боями полк, перекатились через немногих выживших, как волна перехлестывает через прибрежный валун, и ушли дальше на восток. Тараса и его бойцов приютили жители Озерищ — на пару дней, пока деревню не заняла подошедшая с запада немецкая часть. Староста в Озерищах оказался настоящим мужиком, а не сукой, как в иных местах. Немцам, само собой, кланялся — а попробуй тут не поклонись — но своих не выдавал. Может, потому, что те, кого он прятал, не были ни жидами, ни комиссарами — простые солдаты, такие же вчерашние крестьяне, как и он сам. Тарас, правда, уже десять лет не нюхал землю — как призвали в Красную армию в тридцать первом, так там и остался, застряв на нижней ступеньке служебной лестницы. «Вечный старшина», смеялись над ним в полку. Только где теперь этот полк?..
Вместе с Тарасом и его бойцами в лес ушли еще трое крепких озерищенских мужиков. А потом отряд стал расти, как на дрожжах — уже к зиме под началом Тараса было двести партизан. Спокойно жить фрицам не давали — нападали на деревни, где квартировали оккупационные части, убивали мотоциклистов, повесили двоих старост, очень уж преданно служивших немцам, пустили под откос несколько эшелонов с соляркой. Но и не наглели — Тарас своих людей берег. Немцы, конечно, охотились за ним, но без особого успеха. Выследили однажды бывшего агронома, тайком навещавшего в Пружанах жену. Агроном под пыткой рассказал, на каком из болотистых островков находится партизанский лагерь. Айнзатцкомада окружила островок в предрассветных сумерках. Тишина взорвалась лаем овчарок, лязганьем передергиваемых затворов и хриплыми командами на ломаном русском. А потом грянул еще один взрыв — на этот раз настоящий.
На островке действительно были вырыты землянки, под завязку набитые толом и артиллерийскими снарядами. Траншеи, ведущие к землянкам, были заминированы — Тарас использовал островок и как склад для взрывчатки, и как ловушку для врага. Пока айнзатцкоманда приходила в себя, подсчитывая убитых и раненых, партизаны подобрались к ним с тыла и открыли шквальный огонь из пулеметов. Агроном продал свою жизнь дорого. Тарас тогда пообещал себе, что, если доживет до победы, то обязательно добьется, чтобы агроному поставили в Пружанах памятник. Но теперь по всему выходило, что хлопотать о памятнике будет некому.
Майор Кошкин свалился им как снег на голову. Свалился буквально — его сбросили с парашютом с самолета, чудом прорвавшегося так глубоко за линию фронта. Красивый, статный, с круглым, всегда улыбающимся лицом, он вполне соответствовал своей фамилии. Был он, в сущности, неплохим парнем, что для особиста уже не так мало. Вот только Тарасу в отряде особист был нужен, как собаке пятая нога. Особенно с такими полномочиями, которые предъявил Кошкин.
— В Москве о вас знают, Тарас Иванович, — улыбаясь во все тридцать два зуба, сообщил майор. — И очень высоко ценят. Сам нарком внутренних дел товарищ Берия Лаврентий Павлович отметил успехи вверенного вам отряда в борьбе с фашистскими оккупантами. Можете гордиться!
«Было б чем», — мрачно подумал про себя Тарас, но вслух, разумеется, буркнул «Служу Советскому Союзу!». Все эти выверты были ему поперек горла — надо же, «вверенному вам отряду!». Кто его Тарасу вверял, когда он сам собирал его по крупицам? То, что в отряде не было комиссара, Кошкину не понравилось, но дураком майор не был, и настаивать на немедленном учреждении политотдела не стал. Однако намекнул, что с его, Кошкина, появлением в отряде появилась власть более высокая, чем сам Тарас.
