Наверху собиралось гораздо более приличное общество – во всяком случае, здесь никто никого не обнимал. Присутствовали седовласые генералы, которые, на взгляд Гронского, вышли в отставку еще до изобретения самолета, респектабельные господа, похожие, скорее, на банкиров, чем на авиаторов, и даже несколько дам – все, как на подбор, блондинки с длинными прямыми волосами. Вид блондинок слегка успокоил графа.
Гесс представил Гронского своим друзьям. Один из седовласых, назвавшийся Карлом Хаусхоффером, оценивающе оглядел графа.
– Говорят, вы лихой пилот. Не хотите принять участие в небольшой войне?
Гронский пожал плечами.
– Почему бы и нет? Вопрос лишь в том, с кем придется воевать.
Хаусхоффер поморщился.
– Разве это имеет значение? Сейчас идет война в Южной Америке, там нужны хорошие летчики. Южная Америка – чертовски интересное место, я влюблен в нее. К тому же наемникам там прилично платят. Я могу дать вам рекомендации. Хотите?
Гронский улыбнулся генералу.
– Хочу. До сентября у меня каникулы.
Он был уверен, что Хаусхоффер шутит, но тот говорил вполне серьезно. Через неделю граф отбыл в Южную Америку с рекомендательными письмами от генерала, оказавшегося к тому же профессором географии Мюнхенского университета. Письма были адресованы начальнику Генерального штаба Боливии Гансу Кундту, сражавшемуся в годы Первой мировой в одном полку с Хаусхоффером.
Боливия в те годы воевала с Парагваем за нефтяные месторождения в пустынной местности Гран Чако. Оснащенная новейшей боевой техникой боливийская армия сражалась с бедными, плохо вооруженными парагвайскими силами, но почему-то терпела поражение за поражением. Прибыв на место, Гронский понял, почему: на стороне Парагвая воевали сотни офицеров-белогвардейцев, нашедших убежище в Южной Америке. С этими профессионалами войны ничего не могли поделать ни наемники, которым щедро платило боливийское правительство, ни немецкие военные инструктора. Проливать русскую кровь графу не хотелось, и он попросил командование определить его в воздушную разведку. Гронский летал над равнинами Гран Чако три месяца, а в сентябре вернулся в Берлин, увозя с собой кругленькую сумму и очередное рекомендательное письмо – на этот раз от генерала Кундта Хаусхофферу.
– Старина Ганс пишет, что вы демонстрировали чудеса храбрости, забираясь на своей «Веспе» далеко в тыл противника, но всячески избегали огневого контакта, – задумчиво проговорил генерал, прочитав письмо. – Почему?
Гронский ответил, тщательно взвешивая каждое слово:
– Если бы моего отца не убили большевики, он мог бы сейчас оказаться в Парагвае. И тоже сражался бы против боливийцев.
Хаусхоффер покачал головой.
– Да, я могу это понять. Нация, расколотая надвое… Революция, потрясшая Россию – трагическое событие. Если бы не она, нам было бы намного легче заключить союз.
– Нам? – переспросил Гронский вежливо.
– Да, нам, двум самым могущественным континентальным державам Евразии – Германии и России. Только вместе мы можем противостоять державам моря, носителям торгашеского духа древней Финикии. Я имею в виду Англию и Соединенные Штаты. Я рассказываю об этом своим студентам на лекциях, но есть кое-что, не предназначенное для ушей профанов. Хотите узнать больше?
– Разумеется, – искренне ответил граф. Хаусхоффер кивнул, как будто и не ожидал иного ответа.
– В Южной Америке вы доказали свою храбрость, мой молодой друг. К тому же вы нравитесь Гессу, а Руди обладает большим политическим влиянием. Я приглашаю вас вступить в ряды общества Туле. Это тайное общество, поэтому, если вы по каким-то причинам решите отказаться, мне придется взять с вас обещание никому не рассказывать о нашем разговоре.
Глаза Гронского загорелись.
– Нет-нет, я не собираюсь отказываться! Вот только…
Он помрачнел и обвел взглядом уютный кабинет «Валькирии».
– Что «только»?
– Я ведь не немец. Не будет ли это препятствием?
Хаусхоффер усмехнулся и отсалютовал Гронскому бокалом красного вина.
– Нет, мой молодой друг. Мы в некотором роде интернационалисты – в обществе Туле состоят японцы, итальянцы и даже один тибетец. Впрочем, вы все увидите сами…
