До чего же она молода! — с неожиданной печалью подумала Айя. Две предыдущие были пожилыми женщинами с кожей, выбеленной годами жизни в темноте. Этой девочке было не больше четырнадцати лет, однако кожа ее тоже поражала бледностью и белизной. Девочка была одета в простое полотняное платье, оставлявшее руки и ноги голыми, и сидела, положив ладони на колени. Ее круглое некрасивое лицо ничего не выражало. Силой оракула, как и силой волшебника, Иллиор награждал не даром.
Айя опустилась на колени перед креслом сивиллы. Жрец с маской на лице вошел в круг света, держа в руках большое серебряное блюдо. Тишина пещеры без следа поглотила вздох Айи, когда та развернула и положила на блюдо уродливую глиняную чашу.
Жрец опустил поднос на колени сивиллы. Лицо девочки оставалось все таким же ничего не выражающим.
Неужели она не чувствует зла, исходящего от чаши? — подумала Айя. Сейчас, когда все защитные заклинания были сняты, аура была так сильна, что у Айи защемило сердце.
Наконец девочка пошевелилась и взглянула на чашу. Серебристый свет, подобный отражению лунных лучей от снега, нимбом окружил ее голову и плечи. Айя ощутила благоговейный трепет. Сам Иллиор снизошел на оракула.
— Я вижу, как демоны пожирают мертвых. Я вижу Бога, Имя Которого Нельзя Назвать, — тихо сказала сивилла.
Сердце Айи словно обратилось в камень: ее худшие опасения подтвердились. Девочка говорила о Сериамайусе, черном боге некромантов, почитаемом пленимарцами, которые едва не уничтожили Скалу во время Великой Войны.
— Мне это снилось… Война и несчастья, более страшные, чем все, что знала Скала…
— Ты слишком далеко заглядываешь, волшебница. — Сивилла обеими руками подняла чашу, и свет померк, превратив ее глаза в два черных провала. Жреца нигде не было видно, хотя Айя и не слышала, чтобы он уходил.
Девочка медленно поворачивала чашу в руках.
— Черное рождает белое. Мерзость рождает чистоту. Зло рождает величие. Из Пленимара придет спасение сейчас и опасность в будущем. Это — семя, которое должно быть полито кровью. Но ты заглядываешь слишком далеко.
Сивилла подняла чашу, и из нее выплеснулась яркая кровь — ее было слишком много для такого небольшого сосуда. У ног оракула образовалась круглая лужа. Глядя в нее, Айя увидела отражение женского лица в окровавленном шлеме. Айя разглядела яркие синие глаза, решительно сжатый рот, острый подбородок. Одно мгновение лицо было суровым, в следующее — печальным, оно казалось Айе таким знакомым, что сердце ее замерло, хотя волшебница и не могла вспомнить, кого ей так напоминает отражение. По шлему пробежали отблески пламени, откуда-то издалека донесся шум битвы.
Видение медленно растаяло, его сменило изображение сверкающего белого дворца на высокой скале. Блистающий купол возносился ввысь, на каждом из четырех углов дворца в небо уходила стройная башня.
— Узри Третью Ореску, — прошептала сивилла. — Здесь сможешь ты снять тяжесть со своих плеч.
Айя с благоговейным вздохом наклонилась ниже. Дворец имел сотни окон, и у каждого стоял волшебник, смотревший прямо на Айю. В высоком окне ближайшей башни она увидела Аркониэля в синей мантии с чашей в руках. Рядом с ним стоял ребенок с густыми светлыми кудрями.
Айя могла видеть Аркониэля совершенно отчетливо, хотя их и разделяло огромное расстояние. Он был уже очень стар, лицо его избороздили морщины, в глазах отражалась бесконечная усталость. И все же при виде его Айя испытала светлую радость.
— Спрашивай, — прошептала сивилла.
— Что представляет собой чаша? — крикнула Аркониэлю Айя.
— Она не для нас, но он будет знать, — ответил тот, передавая чашу мальчику. Ребенок глянул на Айю глазами мудрого старца и улыбнулся.
— Все взаимосвязано, Хранительница, — сказала сивилла, когда видение сменилось тьмой. — Это — наследие, предложенное тебе и таким, как ты. Будь заодно с истинной царицей. Заодно со Скалой. Тебя ждет испытание огнем.
Айя увидела символ своего искусства — тонкий полумесяц Иллиора, окруженный пылающим кольцом, и цифру 222, горящую таким ослепительным светом, что глазам Айи стало больно.
Потом перед ее взглядом раскинулся Эро, охваченный пламенем от гавани до цитадели. Его окружала армия под знаменами Пленимара, слишком многочисленная, чтобы ее можно было попытаться сосчитать. Айя ощутила на лице жар пламени. Эриус во главе своего войска выступил против врага, но солдаты мертвыми падали вокруг него, а плоть его коня клочьями слезала с костей. Пленимарцы, как голодные волки, окружили царя, и видно его не стало. Айя ощутила головокружение. Следующее, что показало ей видение, была скаланская корона, погнутая и в грязи, валяющаяся на покинутом поле боя.
