Рассказывая и словно жалуясь, Эльза Густавовна как-то странно поглядывала на Александра, будто лично он мог быть в чем-то виноватым перед неизвестными ему женщинами, будто он имел вообще к ним отношение. Позже, когда скорбный рассказ закончился и Турецкие с облегчением отправились на пляж отлеживать животы, бока и спины, Александр спросил у Ирины, какую, по ее просвещенному мнению, он мог бы чувствовать за собой вину перед абсолютно неизвестной ему актрисой и ее матерью? Во всяком случае, так, ему показалось, думала о нем тетка. С какой стати, черт возьми? Латвия — совсем другое и, кстати, чуждое ему государство — со своими правилами и законами, и к латвийскому правосудию он вообще не имеет отношения, поэтому нечего и намекать… понимаешь… Неизвестно, чем та балда отравилась, вполне возможно, даже и некачественными лекарственными препаратами, — мало, что ли, подобных случаев? Повсюду же, в буквальном смысле, стонут от фальсификата во всех сферах, в любой мало-мальски стоящей продукции. А уж о медицине и говорить нечего! И если они, эти опечаленные родственники, хотят что-то обнаружить, пусть сперва разберутся в качестве тех лекарств, которыми пользовалась несчастная актриса. Откуда они появились и кто их привез?
Александр сказал об этом, не сильно, что называется, задумываясь о смысле своего совета, а вот Ирина насторожилась. И решила поговорить с теткой об этом. Ей показалось, что в ее сетованиях как раз и прозвучало откровенное недоумение по поводу того, что никто так и не узнал, да, кажется, и не собирается узнавать, истинной причины смерти, хотя вон уже, сколько времени прошло. Вроде и из полиции никаких проясняющих сведений не поступало. И о чем там думают, непонятно. Зато теткино неодобрение к Шурке, как к носителю высшей законности, вообще, явно почувствовалось….
Ирина даже уловила в интонации тетки, возмущающейся странной ситуацией с выяснением причин смерти красивой молодой женщины, да еще к тому же известной артистки, некое сожаление по поводу того, что в новой демократической стране никому нет дела до обычной человеческой судьбы. Мол, при советской власти уже, небось, на пупах бы крутились все эти полицейские милиционеры, потому что их давно бы крепко взгрело начальство — за медлительность и халатное отношение к делу. А нынешним вроде бы даже и причину искать незачем: сама неизвестно, от чего лечилась, и сама же неизвестным лекарством отравилась. Ну, так что ж теперь делать? Нанимайте частного сыщика, который выполнит обязанности государства, но только за хорошее вознаграждение. Вот как Шурик, как все охранно-розыскное агентство «Глория», к помощи которого все чаще прибегают люди со своими заботами и несчастьями. Не дело, конечно, но заметно, что и другого выхода никто не видит. Кругом же коррупция, будь она неладна, и демократия тут ни при чем, если основа основ государства — правоохранительные органы — повязаны поголовной коррупцией.
Ирина недовольно поморщилась: кажется, она уже и сама уже начала пользоваться Шуркиными интонациями, разбрасывая обвинения налево и направо, ни за что конкретное, в сущности, лично не отвечая. Удобная позиция…
За ужином разговор возобновился словно бы сам по себе. А может, это Шурка, чьи мозги, разумеется, если не заняты посторонними бабами, то всегда нацелены на все эти привычные для него следствия-расследования, спровоцировал его. Во всяком случае, он, как бы между прочим, заметил, помешивая в стакане с чаем раздавленную чернику, — лечиться так лечиться! — что, если женщина, потерявшая единственную дочь, да к тому же, вероятно, и кормилицу, действительно желает добиться истины, ей легче всего не ждать решения компетентных органов, а обратиться к адвокату. Тот проведет соответствующее расследование, и одинокая пожилая женщина сможет получить хоть какую-то компенсацию от государства. И тянуть с этим делом не надо: чем больше пройдет времени, тем меньше будет обнаружено улик и фактов. Это он как профессионал советует. И, кстати, тут же вспомнил он, неподалеку, почти в центре Майори, вблизи от отеля «Балтик-Бич», имеется адвокатская контора бывшего отличного сыщика, а ныне адвоката Дорфманиса, с которым ему приходилось работать совсем недавно. Шура посмотрел с улыбкой на жену и добавил:
