— А ты?
— А что — я?
— Ты не вояка. КГБшник
Сергеев глотал дым.
— Ошибаешься. Я, можно, сказать, неправильный КГБшник. Совсем неправильный.
— Так... — Николай не договорил
— Молодец. Язык держи при себе, не всегда ему волю давать надо. Но иногда надо.
— Я хотел спросить — так это мы — его?
— Ты о чем?
— О выставке?
— Это... не. Не мы. Что-то готовилось... но это — точно не мы. Неожиданно получилось, вот все теперь и думают, куда бы кинуться. И как бы чистенькими остаться...
...
— У тебя контакты остались? Ну, с тем водителем комполка.
— Остались.
— Тогда поддерживай их. Посмотрим, что будет. Если местные коммунисты сработают... то это, наверное, лучше всего будет.
Сергеев ткнул сигарету в пепельницу и устало заключил.
— Над тобой, наверное, звезда счастливая горит. Тут на Востоке такие асы срезались — нее чета теперь. Смотри, не сглазь.
— Я счастливый... — сказал Николай — это с детства
— Не сглазь — резко подытожил КГБшник и продолжил — ладно, пошли на героический штурм столовки. Там наверное осталось чего.
К вечеру — осаду посольства неожиданно сняли. То ли Москва подсуетилась, то ли просто Саддам решил, что все закончено — но БТРы тихо снялись и ушли.
По Радио и телевидению Ирака — прошло обращение Раиса к иракскому народу на двадцать минут, он был бодр и весел. В посольстве — к телевизору дернули всех свободных переводчиков — переводить речугу. Так получилось, что Николай оказался среди них.
В связи с тем, что ситуация оставалась напряженной — посольским приказали не покидать комплекс. Этот же приказ подтвердил и ГВС по своему советническому аппарату — но резидентуры КГБ он не касался. Николаю прямо на стоянке вручили ключи от новой машины, уже посольской — Вольво 245 универсал, но без дипномеров. Приказали ехать в отель и вести себя как обычно...
У отеля — все было относительно тихо. Только внутри — было заметно нездоровое оживление корреспондентов — конечно, все слышали про взрыв на выставке, а Багдад такой город, в котором приходится питаться преимущественно слухами. У стойки в отель — оформлялись, судя по сумкам, наши. Аэрофлот...
— Закурить есть, солдатик...
Николай внимательно разглядывал женщину, которая обратилась к нему ... это что еще такое. С аэрофлотовской группой, но не в форме... кто она такая? Лет тридцати, но видок... про таких говорят все больше нецензурно, такое, что и не повторишь. Сильно подведенные глаза, штукатурка на щеках, пудра...
Но по говору — советская. Среди иракцев было много, кто говорит по-русски, он понимал, что к нему могут подослать кого угодно. Но это явно — своя.
— Не курю.
— Тогда отойдем...
— В чем дело? — сухо спросил он
— Отойдем. Не бойся. не укушу...
Они отошли в самый край холла. Солдаты...нет, не посмеет.
— Я вас знаю?
— Нет, не знаешь. Людмилой зовут если тебе интересно.
— Не интересно. В чем дело?
— В Маринке.
— В ком?
— Ты мне баки не бей. солдатик... В Маринке. С которой ты ночь ночевал.
Он действительно сразу не понял. Голова раскалывалась просто... выставка и то, что на ней произошло... а теперь еще и это...
Какого вообще черта?!
— Я не понимаю.
— Все ты понимаешь... — женщина улыбнулась холодно и жестко, прикурила сигарету от модной японской зажигалки — я тебя пока по-хорошему прошу, не пудри мозги девке. У нее был уже один... интернационалист... хренов. Теперь у нее другие друзья, не чета тебе, голозадому.
— Извините.
Женщина схватила его за руку, нагло — он машинально перехватил и вывернул. Сам не хотел. Женщина поморщилась
— Не хочешь по хорошему...
Николай отпустил руку, понизил голос
— Голос еще раз повысишь на меня — закопаю. Друзьям передай — пусть улицу осторожно переходят.
— Сам... скажешь.
— Скажу. Где найти — знают...
