— Гм! Жаль!..
Ведь это последнее военное министерство в Европе, куда обратился неудачливый изобретатель… И везде-то Луиджи Дука, совавшегося со своими проектами сверхмощных аэропланов, под тем или иным соусом выпроваживали вон. Но так, таким манером, как это сделал инженер-инспектор Французской Воздушной Академии, с ним не обращались ещё нигде.
Впрочем, для итальянца оставалось в Европе ещё одно военное учреждение, но разве он сунется к этим кровожадным московитам? Хо-хо!.. Лучше он дёрнет через океан и постарается отыскать там несколько тысчонок любопытных долларов на своё изобретение.
Он любовно расправил помятые чертежи и направился к выходу, сутулясь и неуверенно шагая, удивлённо воткнув в улицу свои близорукие глаза.
6. Введение в биржевой фольклор
Ирена и Реджи Хоммсворд за столиком в большом колонном зале биржи. Реджи монотонным голосом посвящает хорошенькую француженку в закулисные приёмы биржевой борьбы. Для новичка она слушает в высшей степени рассеянно… У неё правильный подход: чего ради внимать советам Реджи, советам неумелого игрока. Можно только знакомиться с техническими повадками.
Из гранёного бокала Ирена тянет через соломинку лимонад и кидает в толпу галдящих биржевиков острые взгляды из-под широчайшей шляпы.
— Техасские нефтяные… Никогда не покупайте этой дряни, мисс Ирена! — учит Реджи, — то же самое «Уимблейская медь» и «Фор-Стар-Стиль-Корпорешен». Этих коварных акций лучше не троньте!.. Видите, вон тот рыжий джентельмен и с ним двое невысоких таких, запомните — лидеры понижателей… Дикие люди! Умеют делать панику с чем угодно… «Уимблейская медь» в среду утром стоила 81.50… вечером 92.50, в четверг утром 96… А вечером ехала по три с половиной доллара!! Работа тех молодцов!
— Хорошо… «Уимблейская медь»!.. — вяло роняет Ирена и делает глазки рыжему.
Реджи бунчит дальше.
— Следите за доской… Вон той, чёрной… На ней выписываются каждые десять минут котировки и всегда обыкновенно плутуют с хлопком и табаком… Котировщик на жалованьи у «Флоридского Фосфо-Синдиката», решившего съесть «Нью-Орлеан энд Гаванна Компани».
— Кто это в сером, вон тот, со стэком, у нотариального стола?.. — быстро спрашивает Реджи его ученица…
— Ага. Этот… это мой злейший противник Генри Пильмс; специальность — спорт и операции с любыми техасскими акциями, будь то шерсть, нефть или конопля, что угодно, но только Техас… И понижатель и повышатель. Мои четыре выступления против него стоили мне девяносто тысяч… Он вполне честный, но чрезвычайно стремительный игрок.
— Сходите, Реджи, узнайте, что там за сделку он совершает, — толкнула в плечо Хоммсворда Ирена.
Она заметила, как мужчины обменялись искренним рукопожатием.
Через минуту Пильмс вылетел из зала, а Реджи докладывал:
— Видите на доске… 100000 техасских цыновок по 7.15 сотня — в предложении… Вот стирают… Их купил Пильмс. Он сейчас уехал на 40 минут познакомиться с ходом теннисного матча… Уверяет, что через час продаст по 7.80.
— Подождите, Хоммсворд! — просит красавица.
Генри примчался вновь, на доске против цыновок появилась цифра 7.80 за сотню и через двадцать минут уже была стёрта…
Генри помахал шляпой Хоммсворду и на секунду задержал взгляд на Ирене…
7. Сердечная заумь мистера Пильмса
В понедельник Пильмс приехал на биржу с биноклем и, спрятавшись за колонной, тщательно рассмотрел Ирену… Когда она ушла, Генри отнял онемевшую руку с биноклем от глаз и прошёл с опущенной головой мимо нотариального столика, провожаемый удивлёнными взглядами. Весь день он валялся на кушетке и мрачно курил; он даже пропустил состязания в поло Нью-Орлеан — Чикаго, хотя и состоял членом жюри.
Желая закончить томительный день, Генри в семь часов велел спустить шторы и подать умыться…
Невозмутимый Джошуа держал одеколон и полотенце.
Барин долго сопел и фыркал под краном…
— Сколько мне лет, Джошуа? — тихим голосом спросил Генри слугу.
— Двадцать шесть, сэр! — привычно последовал ответ.
— Ага…
Пауза.
— А… ей? — поворачивая полный тоски взор к Джошуа, неожидано изменил программу разговора Пильмс.
* * *
Вечером Джошуа, столкнувшись с горничной Мод, поделился с ней своими соображениями:
