Родителям знать было не обязательно. Вообще ни о чем.
– У меня дочка примерно как ты, – покосился драйвер. – Ну, может, чуть помладше. Как подумаю…
Он косо усмехнулся. Вадим понял его.
– Как подумаете, что она тоже может так ездить?
– Ага. Убил бы…
Они помолчали: иномарка пошла на обгон фуры. Драйвер сосредоточился, напрягся, работая босыми ногами. Затем мимо проплыл синий щит с
“раскладкой” докуда – сколько. Вадим знал, что такие щиты на трассе порой откровенно врали, не ясно почему, но все-таки: “Уфа – 72 км.
Челябинск – 489 км”.
– Мы же с дочкой вдвоем живем.
И снова повисло молчание. А в таких случаях автостопщик и не должен ничего спрашивать. Захотят – расскажут. Есть такой негласный порядок, по которому драйвер может лезть с расспросами о самом сокровенном (что он обычно и делает – с превеликим удовольствием), а
“стопщику” со своим любопытством навязываться не следует.
Несправедливо? Но вас же подбирают и везут, в конце концов. Имеют право…
– Ее мать была курва. Мы разошлись шесть лет назад.
Вадим тут же принял самый свойский, понимающий вид, мол, да, конечно, про себя отметив: драйвер хороший попался, в душу не лезет
– про себя рассказывает.
– …Мы с ней учились вместе. Я ведь историк по образованию. Это потом уже… развернулся… Так вот. Нас погнали в колхоз, а там все уже и завертелось. Вас-то небось в колхозы не возят уже?
– Нет, конечно! Но у меня знакомые есть, в пединституте, – их возили.
– …Встречались месяца три. Родители были против, притом с обеих сторон. Мамаша ее – вот змея была, с золотыми зубами! Она даже в загс не пришла, ты представляешь?.. Зато на свадьбе нашей как весь курс погулял… Комсомольская свадьба: слышал что-нибудь про такое?
– Имею представление. С водкой в чайниках?
– Вот-вот, вроде того. Потом… Квартира, дочка… Начались скандалы, сцены все эти… Может, правда, как это в кино говорят -
“не сошлись характерами”? Наверное… Вот ты сейчас смеяться будешь, когда я скажу, что ее больше всего бесило – из-за чего она изводилась прямо. Я колпачки не закрывал.
– Чего?
– Да, серьезно! Я забывал закрывать крышечки у шампуней, тюбики всякие… Пасту зубную так оставлял, крем после бритья… Она психовала чудовищно!
– Да уж…
– Потом она стала гулять направо-налево, попивать начала тоже.
Красиво живешь, я ей говорю, милочка. Так мы и развелись. Что характерно! Маринка тогда еще совсем ребенком была, я ей говорю: ты с кем хочешь жить, с мамой или со мной? А она: с тобой. Ты представляешь? Это какой же… надо быть, чтобы родная дочь…
Помолчали.
– Я вообще вот что тебе хочу сказать, Вадим, раз уж у нас такой разговор. Ты рано не женись. Да, ты парень молодой. Да, гормоны, да, любовь. Пускай. Но в загс не ходи категорически! Потому что потом такое будет… Эти студенческие семьи – они же все распадаются!
– Да я и не собираюсь пока.
– Ну а если уж женился, то хоть ребенка не заводи. А то вообще труба. Ты своей так сразу и скажи: три года вдвоем живем, без маленьких. И ни на слезы, ни на уговоры – ни на что не поддавайся! -
После паузы: – У тебя хоть девушка-то есть?
– Нет!
На этот вопрос – а задавали его часте-енько – Вадим всегда отвечал с таким вот видом: излишне беззаботно, с глуповатой полуулыбкой – не беда, мол, чего тут особенно…
Но драйвер даже оторвался от дороги:
– Чего же ты, парень… Сколько, говоришь, тебе лет?
“Ну вот. Началось”. Вадим подумал о водителе плохо, сохраняя на лице все то же выражение: смесь напускной беззаботности и какой-то беспомощности. Кому приятно, когда тебя считают ущербным? Кому приятно пускаться во все тяжкие объяснений, оправданий…
– Просто я еще не нашел такого человека. Скажем так.
Казенностью фразы, долгим подыскиванием слов Вадим дал понять, что тема должна быть закрыта. И драйвер это понял, видимо, – полностью переключился на дорогу, только крутанув головой:
– Серьезно ты подходишь к этому делу…
Судя по интонации, в “это дело” вкладывался глубокий – несколько сальный – смысл.
Вы думаете, Вадим не влюблялся? Влюблялся, да еще как! Была у него такая одноклассница, томная, с изящно припухшими веками и в кудряшках… Вы думаете, Вадим не делал романтических глупостей? Его избранница еще спала, да и весь город спал крепчайшим сном, когда он с банкой краски в пять утра отправился под окна к ней с тем, чтобы написать заклинание Ромео всех времен: “Доброе утро, любимая!”
