Хор выступал после торжественных заседаний на всех праздниках. Первая песня – о партии и Родине.
Поставили оперу «Запорожец за Дунаем». На главные партии приглашены бывшие участники хора: тенор, сопрано и бас. Оркестр и дирижер из Малого оперного театра – Рабинович. Режиссер – Менакер, известный кинорежиссер. На репетиции произошла классическая схватка между дирижером и режиссером: крики – давно, мол, известно, что важнее…
Колесов просил гримировать его под старого казака.
— Чтобы не узнали? — спросил товарищ.
Промолчал. Да, таился.
Занятия шли с переменным успехом.
— Всё себя послушать хочешь, — кричал Петр Петрович, — строишь звук, а нужно слово хорошее, забудь о звуке.
После пары куплетов:
— Опять звук строишь, голосом любуешься. Нет у тебя голоса и не будет.
Эти слова потрясли его. Как будто перевернули что-то внутри. Мол, с жиру бесишься, бездарность, а лезешь в искусство.
Но на следующем занятии оказался в голосе. Прошлый раз был вял и инертен. Петр Петрович занимался тщательнее, особенно упирал на то, что поет весь организм, даже ноги поют, какое-то другое ощущение от ног во время пения. Понял – в прошлый раз он применил педагогический прием.
— Певцу мало иметь голос, важен весь комплекс, — говорил Петр Петрович.
— В каком смысле?
— Кроме голоса нужно многое другое: ум, чувства, общая культура. Всё в комплексе.
После года обучения вокалисты проходили смотр в присутствии всего хора и педагогов. Могли отсеять.
На арии Фигаро он обнаружил, что верхнюю ноту «ми» берет с усилием. Тревожный сигнал. Попробовал «фа» – на полтона выше. Совсем не получается. А ведь это не самые высокие ноты для баритона, надо добраться хотя бы до соль.
И он решился на самодеятельность. Чтобы на смотре не сфальшивить на верхнем «ми», сыграл Фигаро вживую. С жестами, улыбкой и даже смехом. Публика оживилась при виде нарушителя правил. Концертмейстер удивилась: «Да он же никогда так не делал». Один сосед по хору сказал, что вообще-то серьезные исполнители придерживаются концертных рамок. Для него был важен результат: ария прошла без сбоев, его не отсеяли.
— Подберу тебе неаполитанскую песню, — пообещал Петр Петрович.
Ах, как он хотел спеть неаполитанскую песню. Он бы всего себя вложил, весь восторг, всю душу. Может быть, даже отставил бы ногу, приложил руку к груди… Но – шел уже третий год вокальной учебы, последний. По окончании вуза предстоял отъезд из Ленинграда. До неаполитанской песни дело не дошло.
Фигаро отрезвил его, он уразумел свой самообман. Когда раньше дома натыкался на непреодолимо высокие ноты, переходил в другую тональность. У него нет двух верхних нот!
Крах мечты. Катастрофа.
Диапазон вроде бы можно расширить. Но это уже был не киношный вариант «Музыкальной истории»: пришел, спел, победил. А если не удастся расширить? И как строить дальнейшую жизнь? Рисковать?
Через год он приехал в Ленинград в отпуск, зашел в дворец культуры. Встретили хорошо, Петр Петрович ласково улыбался, концертмейстер поразила его своей фразой:
— Я больше всего любила заниматься с ним.
Вход открыт. Учеба закончилась, вход в жизнь открыт. Но не свободен.
На последнем курсе к нему подошел начальник курса папа Ревельс:
— Колесов, у вас всего одной пятерки не хватает до диплома с отличием, последняя отметка за стажировку. Подойдите к преподавателю, попробуйте договориться.
Сам он не подсчитывал: набрал ли более 75 процентов пятерок, а за стажировку он получил даже не четверку, а единственную за всю учебу тройку. Законно получил – за проявленное малодушие. На стажировку в Гродно ездил вдвоем с однокурсником – беспечным празднолюбом. Поддался вредному влиянию – бездельничал вместе с ним. Празднолюб хорошо провел время – отдохнул, познакомился на танцах с симпатичной учительницей и трахал ее с первой же ночи. За две недели стажировки они были в части только в первый и последний день. Командир части ничего не сказал, только отметил в отзыве: «замечаний по стажировке нет ввиду отсутствия таковой». В академии преподаватель подумал над отзывом и тоже нашел мудрую формулу – поставил им обоим по тройке. Когда же он по просьбе папы Ревельса пошел к преподавателю, тот исправил отметку на четверку. При робком упоминании насчет диплома с отличием преподаватель вышел из себя – повысил голос.
