Подтащил тело к краю спуска, привёл в сознание шлепками ладоней по лицу, а когда разбойник очнулся, стал нажимать у него на теле определённые точки. Пришлось в своё время научиться, в эпоху становления как Первого Советника. Тогда не только великие промышленные дела творились в Чагаре, но приходилось и самому участвовать в допросах шпионов и предателей, работающих на империю Сангремар. Вот тогда местные пыточных дел мастера обучили инопланетянина нескольким приёмам из своего арсенала. Грубым приёмам – но эффективным и быстродействующим. Только голая боль, причём одна из них такая, что человек кричит, воет, рычит и визжит почти постоянно. Не в силах сказать ни одного слова и время от времени лишь втягивая воздух в лёгкие, чтобы не задохнуться.
Вот и пришедший в сознание разбойник стал дико орать. Стоило видеть, как присели внизу его подельники, как забеспокоились лошади. Слушать такое на их месте – можно и седым стать: свист ветра и завывания сатанеющего от ужасной боли разведчика. Хрипы, стоны, непонятные проклятия, несущиеся и давящие хуже всякой лавины. Наверняка умирающий, мог бы выкрикнуть и нечто полезное для своих, предупредить, подозревая в своём мучителе простого человека, но просто не мог это сделать физически. И оставалось удивляться, как оставшиеся внизу бандиты не сорвались с места от страха и не подались куда подальше.
Стояли словно статуи до последнего, самого надрывного и высокого крика.
Да и Виктор уже не выдержал, прикончил разбойника просто из жалости. И опять принялся наблюдать за иными отщепенцами. Их командиры, первым делом отправили одного всадника обратно. То ли в посёлок, то ли на нижерасположенные участки дороги, куда могла подтянуться и вся банда.
Ну а потом оставшиеся двадцать восемь кавалеристов, имея уже чётырёх лишних коней (похоже, три, оставшись без седоков, вернулось по собственным следам, после разгрома дюжины преследователей), отошли вниз метров на двести и там выбрали наиболее приемлемое для ночной стоянки место. Пока они располагались с минимально возможными удобствами, Менгарец быстро скинул два остывающих тела в боковую, совсем незаметную расщелину, и припустил к своим товарищам. Конечно, можно было подкрасться к банде и ополовинить их с помощью стрел. Но это – лишний труд и риск. А ну как среди дезертиров окажется некто, хорошо стреляющий на звук? Как тот же знаток из Бисме, если он правильно понял. И стрела в собственном глазу – ну совсем неприятное дополнение к ночной вылазке!
На месте недавнего сражения товарищи успели навести относительный порядок. В узком участке уже и баррикада была возведена, а за ней они находились, настороженные и взвинченные. Факелы погашены, раны забинтованы, кони оправлены и заводные нагружены могущими пригодиться трофеями. В руках у всех оружие, а мэтр Слиш и в самом деле замер с наложенной на тетиву стрелой, готовый стрелять в сторону любого подозрительного шума
«Отлично справились ребята!» – похвалил Виктор мысленно, тогда как вслух сразу постарался предупредить:
– Осторожно! Это я! Случайно во мне дырку не сделайте! – перебрался к ним, уже слыша первый вопрос, который задал маркиз Хроммель:
– Кто там так страшно кричал? Мы тут наверняка поседели…
– Ну и зря! – осудил такую реакцию эмиссар его святости. – Не я же кричал! – И, опережая все остальные вопросы, распорядился: – До утра к нам не полезут, но дежурить придётся двоим. Второй будет в тылы посматривать. Оказывается, можно туда пробраться, используя крутые склоны. Трое – спят! Порядок и очередь, разбирайте сами. Я же проедусь по дороге вперёд, гляну, что там и как…
И поспешил к верховым животным. Выбрал себе самую спокойную и послушную кобылку, оставил при себе всё самое лёгкое и простенькое, да, взобравшись в седло, поспешил по дороге дальше в горы. До рассвета ещё оставалось несколько часов, так что времени на разведку должно было хватить.
Ехал неспешно, показывая возможной засаде, что движется один. Так что, если сидит тут за скалами какой злоумышленник, первым делом не камень бросит, а с угрозой поинтересуется, кто таков и куда путь держит. Но пустынная дорога поражала своим однообразием. Ни одного разветвления или какой надписи на столбе, ни единого домишки на обочине, ни одной могилки или рукотворного курганчика из камней. А ведь видно было, что прокладывали её здесь с огромным трудом, да и крепость дорожного полотна, кое-где выложенного из наколотых каменных плит, вызывала уважение. Раз такая солидная дорога куда-то ведёт, значит, в конце её обязательно кто-то проживает.
