За исключением ее младшей сестры Девоны и Амары, в высшем обществе никто не знал об этой работе, однако роль неведомого ангела пришлась ей по душе. Уинни была четвертым ребенком в семье сэра Томаса Бедгрейна и последней не выданной замуж дочерью. Она хорошо себе представляла, чем рискует и какого мнения отец о том, что его дочь общается с людьми из низкого сословия.
Амара свернула в сторону, чтобы обогнуть шумную толпу. Казалось, здесь собрались одни мужчины.
– Уинни, с этим надо заканчивать. – Она подняла затянутую в перчатку руку, давая понять, что возражения не принимаются. – Ты прекраснейшая из Бедгрейнов, сама добродетель, редчайший бриллиант в короне семьи, тебя все любят.
Но ее также считали бессердечной. Эта девушка дарила мужчинам лишь прелестную маску, скрывавшую в груди кусочек льда вместо сердца. Не важно, что сэр Томас не принимал в доме мужчин, которые осмеливались так говорить. Ее пугало, что это правда.
– Я знаю, что обо мне говорят.
– Тогда подумай вот о чем. Как поступит сэр Томас, когда узнает, что ты годами дурачила его и всех остальных?
«Он придет в такую ярость, что мало не покажется», – мрачно подумала Уинни. Вслух она сказала:
– Похвалит мою находчивость?
– Запрет тебя в комнате и выдаст замуж за первого встречного. Не хочу и думать, что сделают со мной, когда узнают о моем участии в этом деле!
Чувство вины росло и рвалось наружу. Родители Амары – люди жалкие и эгоцентричные. И наказание дочери – заслуженное наказание – стало бы очередным семейным развлечением.
– Может, погуляем по набережной как-нибудь в другой раз?
Предложение не успокоило Амару, а рассердило. Девушка взяла себя в руки и, слегка покраснев, сказала:
– По-твоему, я могла бы оставить тебя одну в таком месте?
– Милая Амара, может показаться, что мне некому помочь. Но уверяю тебя, я не одна. Я приехала с двумя лакеями и той юной служанкой, что заменила Перл Браун. Мне так не хватает умницы Перл, – вздохнула Уинни, сожалея, что сестра увезла ее любимую служанку в дом семьи Типтонов.
– Что толку от слуг, если их нет рядом?
– Что толку от слуг, если они не выполняют распоряжения? – резко парировала Уинни, но тут же смягчилась, увидев, как расстроилась подруга. – Гар с Инчем где-то здесь, я сама просила их держаться на расстоянии.
– А что с этой глупой девчонкой, которую ты не хочешь выгнать, дурехой Милли?
– Тише, в прошлый раз, когда она услышала, как ты ее называешь, я несколько часов не могла ее успокоить.
– Это никуда не годится, если тебе интересно знать, что я думаю. Вечно жалуется на свое слабое сердце. Где она? Наверное, надежно укрылась в коляске и изображает из себя благородную даму!
Сама же Амара, которая искренне считала себя трусихой, сейчас стояла рядом и была готова защищать подругу от этого жестокого мира.
– Я уговорила ее выйти из коляски. Милли присматривает за нашей юной подопечной.
Девушки вышли на набережную. Несмотря на множество людей, здесь было спокойно. Мимо прогуливались парочки, а немного дальше, на берегу, небольшая компания разбирала корзинки для пикника.
Неожиданно издалека донесся чей-то рев и развеял иллюзию нежной красоты этого места.
Первой заговорила Амара:
– Это ребенок?
– Девочка. Ей всего двенадцать. – Каким бы отвратительным это ни казалось, сейчас было важно сохранять хладнокровие. – Ее мать связалась со мной через кухарку Девоны. Их семья еле сводит концы с концами. От отца-пьяницы толку чуть. Сегодня он хочет выставить девочку на торгах…
В замешательстве Амара спросила:
– Вот так просто? – Растущий ужас метался у нее в глазах. – Мы должны сообщить судье. Этот человек может быть опасен!
– Кто пойдет против отцовских прав? Да и насколько я знаю, судья сам будет участвовать в торгах…
– Уинни! – вскрикнула Амара с негодованием.
– Это всего лишь бедная, никому не нужная девочка. Думаешь, кому-то есть дело до еще одной проститутки на углу?
Во взгляде Уинни мелькнула бешеная ярость. Для Амары стало очевидно: отговорить подругу от того, что она задумала, невозможно.
– Но почему здесь? – спросила она, уже смирившись со своей ролью в предстоящем спасении девочки.
