— Расскажите свою историю, Эмма.
— Это долго и неинтересно.
— История такой девушки, оказавшейся в таком месте? — Нед с сомнением поднял разбойничью бровь.
Эмма молчала. Ей очень хотелось побольше разузнать о нем, но только не ценой собственной откровенности.
— Не хотите раскрывать свои карты? — спросил он.
— Я убедилась, что это самый лучший способ.
Нед улыбнулся:
— Такая женщина мне по сердцу.
Они продолжали идти, и их шаги гулко отдавались в тишине.
Он посмотрел ей в глаза:
— Говорят, что вы работали в Мейфэре.
Эмма сама пустила этот слух.
— Я служила горничной у одной леди. — Она смотрела прямо перед собой. Если Нед еще не слышал этой истории в «Красном льве», то все равно скоро услышит. Это было единственное разумное объяснение ее манерам и выговору. Многие горничные перенимали повадки у своих хозяек. К тому же это была не совсем откровенная ложь, сотни раз уговаривала себя Эмма. Ей действительно приходилось работать горничной, и она подробно изучила это занятие, как, впрочем, и всю другую работу женской прислуги от посудомойки до домоправительницы. Каждая женщина должна знать, что и как делается в доме, чтобы правильно вести хозяйство.
— Это многое объясняет. И что случилось?
— Вы задаете много вопросов, Нед Стрэтхем.
— А у вас много секретов, Эмма де Лайл.
Их взгляды схлестнулись и надолго задержались друг на друге. И кроме вызова, в них было что-то еще. Первым сдался Нед. Он улыбнулся и отвел глаза.
Эмма облегчено вздохнула.
По другой стороне Майнорис-Роуд нетвердой походкой брели несколько мужчин, возвращавшихся домой из «Кингс-Хэд». Их голоса звучали громко и возбужденно, движения были неуверенными. Они выкрикивали ругательства и оскорбляли друг друга. Один остановился, решив сорвать злость на фонарном столбе.
Эмма взглянула на Неда и поняла, что он думает о том, какова бы она была со своим ножом против этих шестерых.
— Он просто дал бы мне небольшую паузу, пока они сообразят, что к чему, — попыталась оправдаться она.
Однако, несмотря на все свои уверения и тяжесть кухонного ножа в кармане плаща, она была очень рада тому, что сейчас рядом с ней шел Нед Стрэтхем.
Мужчины не стали выкрикивать непристойности в адрес Эммы, что сделали бы непременно, если бы с ней был Том. Они ничего не сказали, просто со своей стороны улицы тихо наблюдали, как Эмма и Нед проходят мимо.
Они тоже молчали. Просто прежним уверенным шагом продолжали идти вперед по Майнорис-Роуд, пока пьяницы не остались далеко позади. Наконец они повернули на темную узкую улочку, на которой жили Эмма с отцом. На улице не было фонарей, и только серебристый свет луны направлял их шаги среди рытвин и выбоин. Примерно в середине улицы Эмма остановилась у дверей обшарпанного дома, где располагался пансион.
— Ну, вот и все. Это мой дом.
Нед посмотрел на здание, потом перевел взгляд на Эмму.
В темноте они смотрели друг на друга.
— Спасибо, что проводили меня, Нед.
— Это самое меньшее, что я мог бы сделать для своей нареченной, — ответил он со своим обычным решительным выражением. Однако в его глазах Эмма уловила намек на улыбку.
Она улыбнулась в ответ и покачала головой, понимая, что он ее дразнит, но, когда вспомнила, что сказали моряки на улице, ее щеки вспыхнули.
— Надо было сказать им правду.
— И разорвать нашу помолвку? Так быстро?
— Неужто это разбило бы вам сердце?
— Определенно.
Дразнящие нотки исчезли. А вместе с ними и защитная стена, разделявшая их.
Глаза Неда неотрывно смотрели на нее, и Эмма чувствовала, что не может отвести взгляд, даже если бы захотела. Словно сам воздух вокруг них стал чувственным. Притяжением. Желанием. Запретной страстью. У Эммы внутри затрепетали крылья сотен бабочек. Ей казалось, что в окружавшей их ночной тишине ее сердце стучит слишком громко. Все ее тело охватила нервная дрожь.
Она взглянула на окно второго этажа, где сквозь тонкую занавеску проглядывал слабый свет единственной свечи.
— Меня ждет отец. Я должна идти.
— Да, должны.
Но Эмма не двигалась с места. Нед тоже.
Он смотрел на нее так, что все умные мысли разом покинули ее голову. Он смотрел на нее так, что у нее перехватило дыхание.
