Студия Айвори была залита светом, богатый спектр которого давал возможность освещать ее также ярко и полно, как солнечные лучи. Она стояла у мольберта, окруженная теплым золотистым сиянием, и работала над портретом своей матери, тихо что-то напевая. Эта сцена была такой чарующей, что Чейз замер в дверях, наслаждаясь видом женщины, которую обожал, и чистой красотой этого мгновения. Он не сразу понял, что прекрасный голос, который он слышит, принадлежит Айвори. Он вспомнил вдруг, как Спайдер говорил однажды о ее таланте пения. Чейз забыл попросить ее спеть для него, и теперь слова этой любовной песни пронизывали его до глубины души, и он только надеялся, что она поет ее для него. Он никогда раньше не слышал этой песни, но в ней звучало такое мучительное Желание любви, что он был глубоко тронут. Почувствовав его присутствие, Айвори взглянула в направлении двери и радостно улыбнулась.
— Входи, — предложила она, поманив его рукой — Я как раз дописываю последние детали. Иди сюда и скажи, что ты об этом думаешь.
Чейз подошел поближе и не задумываясь заявил:
— Я думаю, что ты самая невероятно талантливая из всех женщин, которые только жили на этом свете.
Айвори недовольно взглянула на него, и он быстро поправился:
— Мне нужно было сказать: людей, а не женщин, по тому что ты превосходишь и большинство мужчин.
— Ты судишь необъективно, — сказала Айвори протестующе. — Сомневаюсь, что ты можешь беспристрастно оценить мою работу. Но все равно взгляни на это, пожалуйста.
Ее щека была измазана краской. Чейз осторожно поцеловал ее и перевел внимание на картину:
— Она показалась мне прелестной еще в первый раз, когда я ее увидел. Теперь она еще замечательнее. Твой отец ее видел?
Айвори с величайшей осторожностью подбавила тени в складки возле босых ног ангела и ответила:
— Нет. Он слишком ее любил, Чейз. Это только причинит ему боль.
Чейз протянул руку, чтобы убрать с ее глаз непослушную прядь.
— Разве мужчина может слишком любить женщину?
— Я думаю, это становится ясно, только когда он теряет ее.
Мысль о том, что он тоже может скоро потерять ее, причинила ему боль, и он быстро отмел ее.
— Да, я понимаю. Куда же ты собираешься повесить этот шедевр, когда закончишь его?
— В свою комнату. Отец вряд ли ее там увидит, и мне так будет удобнее.
— Как ее звали?
— Уиллоу (ива). Я знаю, это кажется странным именем для женщины, но, по-моему, оно красивое.
Чейз медленно повторил его.
— Да, это верно. Уиллоу, Спайдер и Айвори. У вас всех необычные имена, но это неудивительно, потому что вы сами такие необычные люди. Мне понравилась песня, которую ты пела. Ты когда-нибудь поешь для гостей?
Айвори отступила на шаг, чтобы оценить общий эффект последних мазков. Довольная результатом, она отложила в сторону палитру и кисти.
— Когда я была маленькой, я часто сидела у отца на коленях и пела, но теперь я обычно стараюсь дать нашим гостям возможность проявить свои таланты, а не показывать свои собственные. Думаю, на этой неделе у нас опять будут гости, но я не помню, кто именно. В этом ты виноват, знаешь? Ты все время меня ужасно отвлекаешь.
— И ты тоже, — ответил Чейз. — Спайдер послал меня спросить, придешь ли ты к нам на ленч. Но когда я увидел, как ты стоишь у своего мольберта, я совершенно забыл, зачем сюда пришел.
— Уже время ленча?
— Сейчас час дня.
— Тогда я немного приведу себя в порядок и приду. — Айвори пошла к себе в комнату.
— Я подожду тебя. — Обернувшись вновь к замечательной картине, Чейз опять поразился идеальной цветовой гамме, однако поза ангела все-таки настораживала его.
