Стоя под душем я критически осматривал себя. Конечно, я не походил под стандарт мужчин, которые уже в тридцать лет лысели, обзаводились семьями, женами, детьми и круглыми выпяченными животами. Я все еще был довольно строен, лохмат и одинок. Но в то же время я намного отставал от «спартанцев» Павла, увиденных мной в тот день. И ведь они тоже не были юнцами. Мужикам было лет под сорок! Может заняться культуризмом? – пришла мне в голову сумасшедшая мысль, которую почему-то мне захотелось озвучить.
- Катя! Может мне начать ходить в качалку?! – крикнул я девушке, пытаясь перекричать шум воды из лейки.
- Дурак! Ты и так очень красивый!
- Правда?! – очень польщенный прокричал я вновь.
- Правда. Ну, и во-вторых, ты никогда не станешь Гераклом, - Катя открыла дверь в ванную и остановилась, смотря на меня, оценивающе рассматривая мои органы. Но она это сделала настолько шутливо, что я нисколько не смутился.
- Почему это? – удивился я, но не расстроился.
- У тебя кость узкая. На такой кости мясо много не нарастет. Да к тому же именно благодаря твоему телосложению, ты даже в своем возрасте худобой и стройностью напоминаешь юношу. Разве тебе этого недостаточно? Ты хочешь, чтобы через несколько лет мышцы одрябли, заплыли салом, и ты стал обычным пузатым мужиком?
- Нет, - умиротворенно заулыбался я.
- Ну, так и не выдумывай!
- Но женщинам же нравятся красивые атлеты?!
- Много ты знаешь, кто нравится женщинам! Если хочешь знать, то нам нравятся настоящие мужчины. И поверь настоящий мужчина не тот, что мужественен внешне! Мужская красота в духовной силе, в ответственности, доброте, смелости и заботе, это я поняла давно.
Она ушла и закрыла за собой дверь, оставив меня наедине с бегущими ручейками теплой воды и такими же маленькими, разнонаправленными мыслишками, бьющими тоненькими струйками.
Я постоял еще несколько минут и выключил воду. Тщательно вытершись, практически насухо, накинув на себя махровый халат, я вышел в комнату. Катя лежала на кровати, прикрыв только живот тонким одеялом и оставив все остальные части своего тела доступными для моего обозрения. Девушка совсем не шевелилась и издалека мне показалось, что Катя уснула. Но она не спала. Широко открытые глаза как-то совсем безжизненно уставились в потолок. Мне даже на долю секунды стало страшно, так как показалось, что она умерла. Потом я увидел, что грудь её поднималась и опускалась ровно, словно девушка спала. Я кстати замечал за ней такое состояние отрешенности от жизни. Мне казалось, что она просто куда-то уходит, а здесь, со мной, в этой реальности остается только её тело, живое, но совершенно бездушное.
Я тихонько прошлепал по прохладному полу к кровати и сел с краю, стараясь не тревожить отрешенное тело, а может и блуждающую душу. Катя не отреагировала на мое появление. Тогда и тоже прилег рядом на кровати, едва касаясь ее руки и ноги. Она опять не отреагировала и мне опять показалось, что она уснула.
- Ты спишь, - тихо спросил я.
- Нет.
- А хочешь вздремнуть?
- Нет.
На этом наша беседа прервалась. Катя не шла на контакт, поэтому было совершенно бесполезно заводить с ней какие-либо разговоры. Если она не хотела, то разговорить ее было нереально.
Я лег, поудобнее устроившись на спине, положил ногу на ее ногу, а ее руку взял в свою. Так мы лежали долго, может даже с полчаса, каждый думал о своем. О чем думала Катя мне неизвестно. Я же опять и опять прокручивал события того дня. Моя совесть порой невыносимо меня мучила, а порой она словно зубная боль утихала и на душе становилось легко и даже радостно. В конце концов тишина и покой, усталость физическая и моральная, ранний подъем, ровное дыхание любимого человека, - все это стали действовать на меня убаюкивающее. Я закрыл глаза и не заметил, как стал проваливаться в вечность.
Где-то очень далеко я услышал или мне показалось, что кто-то спросил меня о чем-то. Совсем не мой, а какой-то чужой голос ответил за меня. Что он ответил я сказать не могу, это было произнесено помимо моей воли, совсем без моего участия. Дальний голос опять зазвучал. Тогда я напрягся и вслушался.
