- Продавать ничего и не надо. Вам доложили, что в "Руссойле" на эти акции накопилось невыплаченных дивидендов на семь миллионов долларов?
- Сколько?!
- Через десять дней в "Руссойле" годовое собрание. Если мы вместе с "Нафтой" проголосуем...
- Да понял, понял, - Дашевский забегал по кабинету. - Черт, как же заманчиво! Но ведь обещал!
Он умоляюще повернулся к Коломнину, будто тот мог освободить его от данного слова.
И Коломнин охотно подыграл:
- Обещали-то акции вернуть, когда тот деньги найдет. А дивиденды - это теперь наша прибыль. "Нафта" из своих семи наш старый долг вернет. А мы из наших им остаток подбросим - на достройку трубы. Очень славно получится.
- Твоя правда! В конце концов одних убытков за это время сколько понесли! Да и Гилялову стимул побыстрей выкупить. А то удобно устроился за чужой счет. Да, умеешь ты все-таки, Коломнин, убедить, когда захочешь. Э, где наша не пропадала? - Дашевский подбежал к столу. - Когда доложишь о возврате?
- Надеюсь, в течение месяца.
- Что ж? - Дашевский перелистал календарь, черканул. - Стало быть, через месяц жду с результатом.
- Но мы договорились? Деньги идут на новый кредит "Нафте"?
- Я дважды не повторяю, - огрызнулся Дашевский, обрубая тем неприятный ему разговор. - Резюмирую: кабинет свой оставишь за собой. Людей в проект подберешь по усмотрению. Но имей в виду - если не выполнишь обещанное или еще хоть раз ворвешься без вызова, уволю без выходного пособия.
"Кто бы сомневался"? - пробурчал, выходя, Коломнин.
Седых поджидал внизу.
- Что?! - нервно спросил он. - Поехали в управление.
- Значит, восстанавливают?!
- Нет. Еду за вещами. Ухожу на самостоятельный проект. Имею несколько вакансий. Так что скажи там хлопцам, если кто захочет, - до конца дня буду у себя в кабинете. Само собой, твоя вакансия первая.
- Что за проект?
- По правде стремный. "Нафту" станем вытягивать. Но нам ли, бывалым операм, привыкать к трудностям? Коломнин приподнял руку, собираясь успокоительно положить ее на плечо приятелю. Но - не положил: Седых с отчужденным лицом сидел, пригнувшись к рулю.
В его собственном кабинете вовсю хозяйничали. Пашенька Маковей был едва виден из-за документов, вывернутых из ящиков стола. В шкафу перебирала что-то Катенька Целик. При виде Коломнина Маковей запунцовел:
- О! Сергей Викторович! Так рано. А мы вот тут... Вам уже сказали? Коломнин кивнул, с интересом разглядывая обоих.
- Вы не подумайте, - Пашенька, спохватившись, поднялся. - Я не набивался. Наоборот. Но там как-то все так решилось...
Под насмешливым взглядом Катеньки он сбился.
Среди прочих бумаг Коломнин углядел еще один вариант концепции. Взвесил на руке:
- Что? Плод ума холодных наблюдений?
- Так тут и ваши мысли. Я как бы использовал их как основу. Но, конечно, многое доработал. Переосмыслил, - он сбился. - В общем я очень надеюсь, что вы не откажетесь помогать всячески. Преодолеете, так сказать, амбиции во имя дела.
- И в качестве кого я должен их преодолеть? - заинтересовался Коломнин.
- Я пока еще не продумывал детально, по персоналиям, - Пашенькин пигмент отрыгнул на щеки свежую, особой ядовитости краску.
- Вообще-то кандидатуры руководителей управлений уже размечены, - как бы в никуда произнесла Катенька. - Если только начальником отдела. Но я лично неуверена, что с этической точки зрения для Сергей Викторовича это будет целесообразно.
- Да, этические проблемы здесь имеют место быть, - согласился Коломнин. А ты, Катя, должно быть, станешь ядром кредитного подразделения? Достойно.
- Что вы хотите этим сказать?
- Ничего. Добивалась и - добилась. Интересная вы, ребята, поросль. Упорная.
- Что ж в том плохого? - Целик раздосадованно наморщила носик. - Чтоб в наше время пробиться, нужно быть жизнестойким.
- С этим не поспоришь, - признал Коломнин. - Кстати, знаете, какие самые жизнестойкие растения? Такие, что никакими химикатами не вытравишь? Правильно, - сорняки.
Он неспешно повесил на "рога" дубленку, поставил на привычное место портфель.
- Я тут на полчасика спущусь перекусить. И чтоб к моему возвращению все было на месте, кроме вас самих! Засим имею быть.
