– Я и пою, и играю, и конкурсы организую, – набивала себе цену Снегурочка.
– Ладно, после торжественной части влетай, – смилостивился я.
– Как только вы позовете Дедушку Мороза.
Мы двинулись в зал. После официальной части последовали награждения и премии, потом ворвалась Снегурка, вызвав шквал аплодисментов. Надо отдать ей должное, она была хороша. Во время перекура я попал в группу женщин, они вели себя сковано, переминались с ноги на ногу и почти не разговаривали.
Потом опять взяла власть в свои руки дедморозовская внучка. Я тоже участвовал в конкурсах: лопал воздушный шар, накачивая его лодочным насосом, прыгая задницей на груше, пел песню в женском парике и танцевал танго с Ларисой.
Я не пил ни грамма. В позапрошлом году, выпив на работе, я пришел в себя четвертого января, а с женой до конца помирился только к восьмому марта. И в этот раз я не мог на себя положиться.
Аркашка ходил между столами с черным лицом, за весь вечер он улыбнулся всего раза два и даже не танцевал. Видимо, с ним уже побеседовал Спарыкин.
Когда все пошли курить во второй заход, я опять оказался с дамами. На этот раз они меня не стеснялись и говорили свободно. Я затягивался из Ларисиных рук и с интересом слушал их пьяные беседы. Все их разговоры можно с успехом и полностью поделить на три темы. Первая: мои дети лучше всех. На этом самом опасном этапе дамы спорили и почти ругались. Они перебивали друг друга, а некоторые даже вытаскивали фотографии. Вторая тема: все мужики – козлы. Этот уровень примирял их между собой, теперь они не просто перебивали друг друга, а дополняли, поддакивали и со всем соглашались. Тема третья: нечего надеть. Она приводила к всеобщему братанию и восстанавливала в коллективе чувство всеобщей любви к ближнему.
Была еще какая-то четвертая тема, но я не смог ее до конца классифицировать, потому что у меня зазвонил телефон.
– Вас беспокоят из приемной доктора Сенчилло, – сказал приятный женский голос. – Я могу записать вас на завтра. Доктор примет вас в шесть часов вечера. Вы сможете? Ваша проблема не решилась?
– Моя проблема только усугубилась, – обрадовался я. – Даже если в шесть часов у меня будут дела, я их отменю.
Потом я попросил Аркашку, чтобы он проследил за тем, чтобы ко мне домой пришел полный состав артистов.
– Мне не нужна одна пятидесятилетняя Снегурочка. Новый Год без Деда Мороза – ерунда.
Аркашка пообещал, что все будет тип-топ.
Ободренный его словами и убедившись, что на меня никто не обращает внимания, я спустился в пургу и поехал домой.
На этаже меня встречал Макарыч. Это был старый привычный Макарыч без понтов и вывертов, в трусах и в майке.
– Зайди, – он был под мухой. Совсем слегка. Я не посмел отказаться.
– Знаешь, генерал, ты меня сегодня сильно удивил.
– Голь на выдумки хитра. С телохранителями, не правда ли?
– Да не в этом дело. Удивительно, что ты вообще там появился.
– Я ведь обещал, – не понял он.
– Вот именно.
– Давай выпьем.
Я был дома. Почти дома. В двух шагах от дома. Если я выпью две рюмки, ничего не случится. Всего две рюмки. Мне очень хотелось.
– Только пару рюмок, – сказал я.
Только пару.
Генерал налил в стаканы.
Я вполне могу опрокинуть пару рюмашек и спокойно пойти домой спать.
Мы выпили.
Через десять минут я был уже пьян и наливал по четвертому разу.
Ну, хорошо, не пару, так четыре или пять, я ведь почти в квартире. Я вполне могу остановиться.
Макарыч говорил о политике и непрерывно нажимал кнопки на пульте телевизора. На всех программах шли непонятные концерты, показывали одни и те же лица. При виде артистов генерал морщился и матерился.
– Ты знаешь, – говорил он, – за что я люблю Путина. Он наводит порядок. Во всем должен быть порядок. Вот наш губернатор – он мало того, что вор, он еще и тряпка. Он не рулит. А Путин рулит. Путина выберут, а нашему губеру – хана.
Он опять защелкал пультом. И все время попадал на концерты.
– Достали уже со своими шнягерами! Блевать охота.
– А среди них можно навести порядок?
– Проще простого. Заставить всех петь вживую. Если не можешь – пошел на хер со сцены.
– А среди поэтов?
– Еще проще. Принять закон, в котором бездарные рифмы типа кровь – любовь – вновь – бровь и иже с ними признать запрещенными и за их использование наказывать.
