Около года назад Дальтоник почерпнул в одном из журналов информацию о том, что мысли и слова – материальны и влияют на здоровье человека. Причем грубость и сквернословие его ухудшают. С тех пор он дал себе слово не материться. И я, надо отметить, ни разу не слышал, чтобы он его нарушил. Вот и теперь он бубнил детское слово «блин», а в конце произнес кому-то:
– Идиоты.
Это тоже слово грубое, и он употреблял его только в самых крайних случаях.
Наверное, сегодня случай был крайнее некуда, потому что Колька пока шел ко мне, постоянно повторял:
– Идиоты, идиоты.
– Они все испортили, – сказал он, остановившись в дверях. – Идиоты.
– Кто?
– Менты: Спарыкин, Полупан и Федя.
С меня бурлящей рекой полился пот.
– Что случилось?
– Звонил Спарыкин. Тебя эти деятели боятся набирать. Они там провели обыски и задержания. Естественно, никого не нашли.
– Какие обыски?
– Ночью больной на голову Федя сообщил всем, что он расшифровал записи Виталика. Менты подняли базу данных, разбудили участкового, взяли санкцию прокурора и со взводом спецназа поставили на уши всю пятиэтажку. Оперативно сработали.
– Какую пятиэтажку?
– В которой жила Лена. Федя доказал, что у некоего соседа Лены и нашего офисного компьютера были одинаковые винты. Виталик или перепутал их, или специально поменял. Скорее всего, информация, которая была на них, теперь утеряна, но преступники об этом не знают. Понимаешь, вроде все сходится. Он ремонтирует этому мифическому соседу комп. Тот приносит его домой, а нужной информации нет. Он возвращается, и сворачивает Наконечному голову. Потом пытает Лену и выясняет, что его железо пропало где-то у нас.
– Ахинея какая-то.
– Все очень логично.
– А зачем они делали обыски?
– Они вычислили каких-то там подозрительных личностей в количестве двух человек и решили, что дело в шляпе. Взяли их тепленькими, переворошили хаты. Теперь выяснилось, что те бедолаги совсем ни при чем, а если и при чем, то молчат, как партизаны, а дочери твоей нигде нет. Короче, натворили делов.
– Я же им сказал, чтобы они ничего не предпринимали!
– Ну, вот.
Чебоксаров выглядел очень расстроенным. Я схватился руками за голову.
– Похитители меня предупреждали: никаких ментов! Теперь понятно, почему они не звонят. Боже! Что же там с моей девочкой?
– Подожди, не отчаивайся, – Дальтоник почесал гипс. – Если эти дураки не могут думать, давай думать сами.
– Я всю ночь думал.
– Я тоже. Понимаешь, там не сказано, какой сосед.
– Естественно, если бы там было сказано, то мы бы его уже достали.
– Понимаешь, сосед может быть не обязательно по жилью, а, например, по парте, по саду или по работе. На эту тему ни у кого не хватило ума задуматься.
Действительно, не хватило.
– Ну, и что нам это дает?
– Я не знаю. И еще, эти ее рисунки. Что рисует человек, когда кого-то долго ждет? Тебе приходилось когда-нибудь что либо рисовать?
– Да. И совсем недавно. У доктора.
– И что ты нарисовал?
– Негра.
– Почему? – Колька не на шутку удивился.
– Потому что вьетнамцы у меня плохо получаются.
– Значит, если бы у тебя вьетнамцы получались хорошо, то ты изобразил бы именно их? – Чебоксаров присел рядом со мной на диван.
– Да.
– Почему?
– Они у меня вот где! – я провел рукой по горлу.
– Делаем вывод, что, каждый чертит, рисует или говорит только о наболевшем.
– А при чем тут пейзаж?
– Стало быть, она так часто его видит, что подсознательно рука сама выводит. Этот рисунок всегда у нее перед глазами. Каждый день. Он набил оскомину. При ее таланте, нарисовать эту тему, все равно, что для нас – расписаться.
– А принцессы?
– Принцессы нас не интересуют. Она живет или работает в таком месте, откуда виден этот пейзаж.
– Да она нигде не работала.
– До этого. Ну-ка покажи шедевр.
Я опять разложил рисунки в панораму.
– Что мы видим? – стал размышлять Колька. – В железные ворота въезжает ГАЗик с номерным знаком 534. Букв не видно.
– Ты бубном-то своим погреми, – постукал я его по голове. – Откуда баба может разбираться в марках автомашин, да еще и смотреть на номера?
– А она и не разбирается. Просто по памяти.
– Я уверен, что номер – от балды.
– Давай проверим. Я закажу Спарыкину.
