Битвы по средам - страница 51
История — зашибись. Таким героям, пожалуй, и в школу надо с провожатыми ходить.
Вы согласны?
А вот миссис Бейкер со мной не согласилась. Она вообще не видит, что у Ромео с Джульеттой непорядок с головой. Потому что она — учитель, а учителя читают книги совсем не так, как нормальные люди.
— Мистер Вудвуд, вы почувствовали, какая это прекрасная и трагическая история?
Ну, и что прикажете отвечать?
— Нет, как-то не почувствовал.
— А что почувствовали? Понравилась вам пьеса?
— Тупая пьеса.
— Что ж… Ваше мнение идёт вразрез с мнением критиков, которое сформировалось за последние триста семьдесят пять лет. Вы готовы своё мнение как-то обосновать? Почему «тупая»?
— Потому что в реальной жизни они бы никогда не сделали… то, что сделали.
— Что именно? Не полюбили бы друг друга?
— Нет, то, что в конце случилось.
— Яд? Кинжал?
— Ну да. Для чего? Глупо же.
— А что они, по-вашему, должны были сделать?
— Сбежали бы вместе в Мантую.
— А родители?
— Наплевали бы на родителей.
— Не уверена, что жизнь так проста. Ромео и Джульетта предназначены друг для друга. Они не властны над своей судьбой, она предначертана свыше. Их ведут звёзды. Потому-то эта история так прекрасна и одновременно трагична.
Ну вот, опять. Прекрасна. Трагична. А по мне, так тупая и глупая история.
Мирил ужасно обрадовалась, что я читаю «Ромео и Джульетту», потому что спектакль Шекспировской труппы Лонг-Айленда её воодушевил и она тоже принялась читать Шекспира.
— Такая романтичная история! Правда, Холдинг?
— Угу.
— И ты её читаешь как раз перед Днём святого Валентина.
— Угу.
— Это День влюблённых, самый романтичный праздник в году. Тебе понравилась сцена на балконе? — Мирил заломила руки. — О, Ромео! Ромео! Зачем же ты — Ромео?
— Мирил, а давай сходим куда-нибудь вместе? В День святого Валентина?
Я аж оглянулся: не стоит ли кто у меня за спиной? Потому что сам я это произнести не мог. Точно не мог.
— Что? — Мирил удивилась не меньше.
Я по-прежнему пытался понять, каким таким образом я это сказанул. Всему виной миссис Бейкер, это её происки. Шекспир, видите ли, «писал, чтобы приоткрыть нам, что значит быть человеком». И все эти разговорчики про прекрасное и трагическое. Сопротивляться бесполезно, потому что Шекспиром пропитался сам воздух. Вдыхаешь его — и собой уже не владеешь, начинаешь говорить всякую чушь.
Да, но сейчас-то что делать? Слово не воробей, вылетит — не поймаешь. Поэтому я повторил:
— Давай куда-нибудь сходим в День святого Валентина.
Мирил приосанилась. Задумалась. А потом сказала:
— Нет.
С этого места, если вы ещё не поняли, и начинается трагедия.
— Почему нет? — спросил я.
— Потому что ты обзывал меня слепым кротом. И потому что хвастался, что твой папа получил контракт на «Империю спорта».
— Это было три месяца назад! И вовсе я не хвастался.
— Всё равно. Слепым кротом обозвал? Обозвал! И ещё грозил… сейчас вспомню… что мне на голову упадёт гнилая роса из грязного болота!
На самом деле речь, конечно, шла о зловредной росе, которую ведьма Сикоракса, мать Калибана из «Бури», собирала пером совиным с гибельных болот. Но я же поумнее Ромео и знаю, когда лучше заткнуться.
А дальше трагическая часть закончилась. И началась прекрасная.
— Мирил, — произнёс я. — Опасней мне твои глаза, чем двадцать их мечей.
— Чьих двадцать мечей?
— Это Шекспир. В нём не надо искать смысл. Зато он выбирал самые удивительные и прекрасные слова, которые существуют в нашем языке.
— А слепой крот — тоже самые удивительные и прекрасные слова, которые существуют в нашем языке?
— Я б их теперь навеки зачеркнул!
Мирил улыбнулась.
— Ладно, давай куда-нибудь сходим.
Я же обещал, что эта часть будет прекрасной?
Хотя до сих пор не понимаю, каким образом у меня вырвались эти слова — «давай», «сходим» и так далее… Сам не ожидал.
В тот вечер за ужином я размышлял, куда бы повести Мирил в День святого Валентина, учитывая, что карманные деньги мне давали по минимуму — на двадцать два пирожных надо копить три недели. Представляете глубину моего отчаяния, если в какой-то момент я даже готов был спросить мистера Гольдмана, не найдётся ли для меня роли ещё в каком-нибудь спектакле? Не дай Бог, в «Ромео и Джульетте», конечно, потому что опять придётся ходить в колготках. На колготки я не соглашусь никогда — чего бы мне ни посулили взамен.
