Министр связи Владимир Булгак – тот, кто в дни путча доставил мобильный радиопередатчик во внутренний двор Белого дома, – столкнулся с множеством проблем, как только избавился от контроля союзного Министерства. Он принял дела в том же здании Центрального телеграфа, в котором до него работал Кудрявцев. Вскоре ему пришлось заняться тем, что столько лет изводило Кудрявцева{42}, – отвратительной междугородней и международной связью.
Новому русскому бизнесу требовалось много хороших линий связи, чего существующая инфраструктура дать не могла: к 1991 году в стране функционировало лишь две тысячи двести международных каналов, доставшихся от СССР.
Булгак собирался проложить трансроссийские линии связи, чтобы соединить страну с внешним миром, – проект, о котором мечтали поколения советских связистов. Он хорошо понимал, что без иностранных инвестиций добиться этого невозможно, поэтому убедил президента Ельцина дать ему право подписывать гарантии по выплате кредитов к договорам. Затем он пригласил Японию и Данию принять участие в проекте. Благодаря им по России протянулись магистральные линии: радиорелейная линия от Санкт-Петербурга до Владивостока и оптоволоконный кабель от Санкт-Петербурга до Копенгагена, которые соединили страну с международными центрами связи в Северной Европе. Кроме того, связисты проложили оптоволоконный кабель до поселка Джугба на Черном море в Краснодарском крае, а от Джубги, по дну Черного моря, через Босфор и Дарданеллы вышли на Палермо, в Южную Европу. Оптоволоконный кабель от Владивостока через Находку в Токио и Сеул дал современную связь с Азиатским регионом.
На это ушло два с половиной года и 520 млн долларов. Из них большую часть – 500 млн – дала Япония, остальное – Дания. Булгак взял кредиты на семь лет, а рассчитался за три года. «Спрос пошел очень большой. Мы рассчитывали, что эти линии будут полностью загружены через пятнадцать лет. Они загрузились за пять лет полностью», – вспоминал Булгак{43}. Позже он скажет Николаю Рыжкову, бывшему премьеру горбачевского правительства: «Ты знаешь, во сколько мне это обошлось? 520 миллионов долларов. Всего. Ты был премьером в советские времена, для тебя были эти 520 миллионов – да ничего, за запятой. Что ж ты этого не мог сделать?» Ответить на это Рыжкову было нечего{44}.
Булгаку удалось увеличить количество международных линий в тридцать раз, до шестидесяти шести тысяч, и каждая была цифровой.
Но одни кабели без модернизации телефонных станций не могли решить проблему. «Встал вопрос: на чем жить дальше? Наша промышленность по производству цифровых станций, к сожалению, отстала от Запада к тому времени на 20–25 лет, – вспоминал Булгак. – Ну, и пришли к выводу, что наша промышленность их не догонит в обозримом будущем. А значит, мы должны покупать. Стали строить станции. Станции были, но нужно было это хламье старое выкинуть и поставить новые, цифровые». В следующие три-четыре года все российские междугородние станции получили новейшее цифровое оборудование, произведенное на Западе. К 1995 году инфраструктура связи в России была полностью обновлена и стала соответствовать мировым стандартам.
В то же время ученые Курчатовского института боролись с другими проблемами. Обслуживание открытой телефонной линии с Финляндией обходилось примерно в 20 000 рублей в месяц – скромный советский автомобиль, для сравнения, стоил около 45 000. Откуда простым инженерам и физикам взять такие деньги, чтобы поддерживать свое детище на плаву? Они были типичными учеными, воспитанными в советской системе, хотя и видели все ее изъяны и недостатки. В СССР частное предпринимательство долгие годы находилось вне закона, поэтому они совершенно не представляли, как вести бизнес. Сотрудники, оставшиеся в Курчатовском институте, постоянно спорили с бывшими коллегами из «Демоса» о том, как сделать сеть рентабельной.
В декабре 1991 года, когда советский флаг перестал развеваться над Кремлем, Вадим и Полина Антоновы, работавшие в «Демосе» со дня его появления, уехали из страны в Калифорнию, в Беркли{45}.
В конце концов пути двух команд разошлись. Кооператив «Демос», располагавшийся на Овчинниковской набережной, превратился в одноименную компанию, поставляющую услуги по доступу к Сети, в первого российского интернет-провайдера. Одно из его подразделений занялось продажей персональных компьютеров – крайне прибыльным бизнесом в России начала 1990-х. Вырученные средства пустили на финансирование провайдерских услуг.
