В конце концов я взяла ремень и книгу и вернулась к ручью, чтобы, согнувшись вдвое, пройти по зелёному туннелю к нашему лагерю. И как же было приятно очутиться снова на солнце, выбравшись из унылой полутьмы! Я и забыла, каким жарким был день, как ярко светило солнце, — но я почти порадовалась его жгучим лучам.
Как только я появилась на поляне, ко мне бросился Гомер.
— Ты где была? — спросил он. — Мы уже волноваться начали!
Он был сердит не на шутку. И говорил прямо как мой отец. Похоже, я отсутствовала дольше, чем мне казалось.
— Я поближе познакомилась с Отшельником из Ада, — ответила я. — И предлагаю всем экскурсию. Но только после того, как что-нибудь съем. Я умираю от голода.
После осмотра хижины Отшельника из Ада мы работали до вечера. Ли, неспособный пока что много двигаться, занялся составлением планов, в особенности системой питания, которая позволила бы нам растянуть наши запасы примерно на два месяца, если мы не будем позволять себе лишнего. Гомер, Фай и я вскопали землю под несколько небольших грядок, и, когда к концу дня стало наконец прохладнее, мы посеяли кое-какие семена: салат-латук, белую свёклу, тыкву, брокколи, фасоль и бобы. Вообще-то, нам не слишком хотелось питаться такими продуктами всю оставшуюся жизнь, но Фай твёрдо заявила, что овощи необходимы, а учитывая кулинарное искусство Ли, всё это должно превратиться в очень вкусные штуки, а тыква вполне могла вдруг стать волшебной каретой.
День был длинным, и жарким, и очень утомительным. Встали мы так рано. И разговор с Ли не облегчал жизни. Между нами возникло некоторое напряжение, и мне это было неприятно. Да и вообще все были слегка напряжены, из-за чего в последние часы светлого времени то и дело огрызались друг на друга. Единственным исключением оказался Гомер, он и не думал рычать на Фай. Правда, он рявкал на меня за то, что я лила слишком много воды на грядки, и на Ли, когда они выясняли, какой футбол лучше — австралийский или американский, но Фай оставалась неприкосновенной. Но для Фай Гомер неприкосновенным не был. Когда Гомер отломил и слопал здоровенный кусок фруктового пирога от миссис Грубер, Фай заставила его покраснеть, выдав сразу массу определений — «жадина», «обжора», «эгоист»... Гомер за свою жизнь так привык выслушивать всякое, что ему бы давно пора было закалиться, но, когда на него нападала Фай, он вёл себя как ребёнок, краснея и теряя дар речи. Да, он доел свой кусок, но не думаю, что ощутил его вкус. А я только порадовалась, что Фай не видела, как я недавно налетела на бисквиты.
В общем, находка хижины оказалась единственным радостным моментом в тот день.
Фай перебралась в мою палатку, когда ушла Корри, и той ночью, когда мы уже легли спать, сказала мне:
— Элли, что мне делать с Гомером?
— Ты о том, что ты ему нравишься?
— Да!
— Ну-у... это проблема.
— Мне бы хотелось понять, что мне делать.
Это было чем-то вроде моей специальности — разбираться в любовных переживаниях моих друзей. Когда я окончу школу, то сделаю это своей работой, карьерой: открою кабинет, куда люди смогут приходить прямо с улицы и рассказывать мне о своих трудностях в отношениях с парнями и девушками. Вот только в собственных проблемах я разобраться никак не могла, просто стыд!
В общем, я повернулась на бок, чтобы видеть в темноте лицо Фай. Её глаза были широко открыты от волнения.
— А он тебе нравится? — спросила я.
Надо же было с чего-то начать.
— Да! Конечно!
— Нет, я имею в виду...
— Я знаю, что ты имеешь в виду! Да, думаю, он мне нравится. В школе такого не было, но, честно говоря, он и вёл себя там как настоящий дебил. И если бы мне кто-нибудь сказал, что Гомер в конце концов начнёт мне нравиться, ну, я бы оплатила такому человеку такси до кабинета психоаналитика. Он казался таким... незрелым.
— Да, помнишь ту водяную битву на Хеллоуин?
— Ох, не напоминай!
— Но если теперь он тебе нравится, что тебя останавливает?
— Не знаю. Это и есть самое трудное. Я не знаю, нравится ли он мне так же сильно, как я ему, — это первое. Мне совсем не хотелось бы завязывать отношения, если Гомер будет думать, что мои чувства так же сильны, как его. Он такой...
