Мама Гомера никак не отреагировала, отец же вскинул брови, посмотрев на сына поверх чашки с кофе. Зато брат Джордж тут же засыпал Гомера вопросами.
— А как же выставка? — спросил он, когда я на них ответила.
— Но раныне-то мы не можем поехать. Маккензи овец стригут.
— Да, но кто будет готовить быков к выставке?
— Ты отлично умеешь орудовать расчёской, — сказал Гомер. — Я же видел, как ты по вечерам в субботу крутишься перед зеркалом. Только не надо мазать им шкуры маслом. — Он повернулся ко мне. — Папа купил бочку масла, сорок четыре галлона, специально для Джорджа, чтобы он мазал волосы в субботу. Стоит под навесом.
Поскольку Джордж был известен отсутствием чувства юмора, я опустила глаза и сунула в рот ещё ложку овощей.
В общем, с Гомером договорились, а вечером мне позвонила Корри, чтобы сообщить, что Кевин тоже едет.
— Он, правда, не был в восторге, — сказала она. — Думаю, он бы предпочёл пойти на выставку. Но ради меня согласился.
— Фу-ты ну-ты! — вскипела я. — Да пусть отправляется на выставку, если ему хочется. Куча парней убить готовы ради того, чтобы поехать с нами.
— Да, только им всем и двенадцати нет, — вздохнула Корри. — Младшие браться Кевина ужасно хотят поехать. Только слишком уж они молоды, даже для тебя.
— А для тебя слишком стары, — невежливо бросила я.
Потом я позвонила Фионе и рассказала ей о наших планах.
— Хочешь с нами? — спросила я.
— О! — В голосе Фионы звучало такое удивление, как будто я решила её позабавить. — Ты хочешь, чтобы я поехала?
Я и отвечать не стала.
— Ох, черт побери! — Фай была единственной моложе шестидесяти, от кого я слышала «черт побери». — А кто ещё едет?
— Я и Корри, Гомер, Кевин. Думаем позвать Робин и Ли.
— Ну, мне нравится. Погоди секунду, пойду спрошу.
Ждать пришлось долго. Наконец Фиона вернулась с кучей вопросов. Мои ответы она тут же пересказывала матери и отцу, которые были где-то рядом. После минут десяти расспросов снова начался длинный разговор, потом Фай вернулась к телефону.
— Что-то они упрямятся, — вздохнула она. — Я уверена, всё будет в порядке, но мама хочет позвонить твоей маме, чтобы всё уточнить. Извини.
— Да всё нормально. Я тебя внесу в список под вопросом, а в выходные поговорим, ладно?
Я повесила трубку. Говорить по телефону было трудно, потому что телевизор ревел вовсю. Мама включила его слишком громко, чтобы слышать новости из кухни. На экране маячило чьё-то сердитое лицо. Я остановилась, мгновение-другое посмотрела и послушала.
— Мы связались с министром иностранных дел, — сообщало злое лицо. — Но он же слабак, бесхарактерный, просто новый Невилл Чемберлен[1]. Он не понимает людей, с которыми имеет дело. Они уважают силу, а не слабость!
— Вы думаете, вопросы обороны стоят для правительства на первом месте? — спросил интервьюер.
— На первом?! Да вы, должно быть, шутите! Вы знаете, на сколько они сократили военный бюджет?
Слава богам, я на неделю избавляюсь от всего этого, подумала я.
Потом отправилась в папин кабинет и позвонила Ли. Далеко не сразу удалось объяснить его матери, что мне нужен её сын. С английским языком она не слишком дружила. Ли, подойдя к телефону, отвечал мне как будто с подозрением. Очень медленно реагировал на мои слова, словно всё взвешивал.
— Я, вообще-то, должен выступать на концерте в День поминовения, — сказал он наконец, когда я сообщила ему дату намечающейся поездки.
Последовало долгое молчание. Наконец я не выдержала:
— Так ты хочешь поехать?
Тут Ли рассмеялся:
— Это вроде бы интереснее, чем концерт.
Корри была озадачена, когда я ей сказала, что хочу позвать Ли. Мы не слишком-то дружили с ним в школе. Он выглядел парнем серьёзным, основательно занимался музыкой, но мне просто казалось, что он человек интересный. К тому же я вдруг сообразила, что учиться в школе нам осталось недолго и жаль расставаться с людьми вроде Ли, не узнав их поближе. А в нашем выпуске были и такие, кто до сих пор не знал имён всех одноклассников! Но меня весьма интересовали некоторые ребята, и чем сильнее они отличались от тех, с кем я обычно проводила время, тем мне было любопытнее.
