Битва за Псков. Апрель 1944 - страница 29
Не прошло и 10 минут, как подполковник А. П. Мельников доложил по рации, что его полк форсировал реку Многу и овладел первой и второй траншеями противника.
– Передайте точно свое местонахождение! – только успел приказать я, как рация замолчала.
Признаюсь, у меня, как говорят, сердце оборвалось. Смотрю на часы. В это время по графику артиллерийской подготовки должен быть последний огневой налет по переднему краю, и если не отменить его, то удар придется по боевым порядкам 314-го стрелкового полка.
Я приказал командующему артиллерией дивизии подполковнику Девяткину немедленно отставить огневой налет. Но штаб артиллерии еще не успел передать мой приказ, как раздался залп гвардейских реактивных минометов. Их удар пришелся по переднему краю обороны противника, где, согласно докладу Мельникова, была уже наша пехота. Неужели случилось непоправимое? За все время войны я еще ничего подобного не испытывал. Правда, 12 января 1943 года в начале боев за прорыв блокады наши воины, преодолевая Неву, «прижались» к залпу «катюш», и мы тогда тоже немало пережили, но вскоре успокоились – все происходило у нас на глазах и завершилось наилучшим образом. Сейчас же мы думали, что наши пехотинцы угодили под залп. Пришлось тут же доложить о случившемся командиру корпуса генерал-лейтенанту И. В. Хазову. Его НП был рядом с моим. Я видел, как побледнел генерал. Видимо, и я выглядел не лучше. Прошел час, показавшийся нам целой вечностью, а о положении 314-го полка ничего не было известно.
Первым разрядил тревожную обстановку полковник И. Н. Фадеев. Он доложил, что его полк дружно атаковал передний край, овладел первой позицией противника и продолжает успешно наступать.
– Как дела у соседа? – спросил я. – Связи не имею.
Командир корпуса Иван Васильевич Хазов, сдерживая волнение, больше успокаивал нас, чем отчитывал. Тогда я по-настоящему оценил выдержку этого генерала.
Наконец радист доложил:
– Товарищ полковник, вас просит к аппарату подполковник Мельников.
Я бросился к рации:
– Докладывайте, что случилось?
В ответ раздался очень спокойный голос Мельникова:
– Овладели первой позицией обороны противника, вышли к шоссейной дороге и ведем бой за Стремутку.
Красноармейцы-артиллеристы везут по раскисшей дороге 76,2-мм дивизионную пушку ЗиС-3 на конной тяге.
– За Стремутку?!
– Да, за Стремутку.
На мой вопрос, почему полк атаковал преждевременно, не согласуясь с графиком артподготовки, Мельников ответил, что мы ведь учили бойцов при атаке не задерживаться, вот они так и действовали. Опередили график. Сдерживать их порыв ему было трудно, да он и не старался сделать это. Всю ответственность за последствия решил взять на себя. Был риск, но он оправдался.
Да, это так. Как я уже рассказывал выше, мы обучали людей умению атаковать врага безостановочно, как можно скорее преодолевать первые траншеи и внезапно обрушиваться на огневые позиции его артиллерии. Однако кто из нас мог предположить, что наша пехота не только стремительно бросится вперед, но и проскочит передний край противника еще до того, как кончится последний огневой налет гвардейских минометов!
Немного успокоившись, я спросил у Мельникова, не попал ли кто-нибудь из наших под залп «катюш».
– Под залп мог попасть только отстающий, – ответил он, – а таких у нас не было.
Теперь у меня совсем отлегло от сердца, и я поинтересовался, как же все-таки полк смог так быстро сделать шестикилометровый бросок до Стремутки.
– А я приказал всем перед атакой сбросить шинели. Рванули, аж земля дрожала под ногами.
На мой вопрос, нужна ли помощь, Мельников ответил, что пока обходится своими средствами. А минут через двадцать после нашего разговора доложил, что Стремутка взята.
Я вспомнил о бойцах, которые, должно быть, мерзнут без шинелей, и приказал немедленно собрать их и доставить владельцам. Подполковник А. П. Мельников ответил, что уже отдал своему заместителю капитану Л. М. Тузновичу такой приказ.
– Он, бедняга, трудится сейчас изо всех сил, – пошутил командир полка.
Я хотел было отчитать Мельникова. Мы тут пережили страшные минуты, а он как ни в чем не бывало шутит, но потом подумал: «Александру Петровичу там не легче было, и, если он сейчас весел, незачем ему портить хорошее настроение. Будет разбор боя, тогда обо всем и поговорим». Я передал благодарность всем, кто участвовал в атаке за овладение деревней Стремутка.
