Хорошо, пусть банк заработал деньги не преступным, а честным путем. Теоретически и такое возможно. Теоретически. В то же время мы знаем, что банком управляет субъект расходующий значительную часть своих капиталов на поддержку структур работающих на рост энтропии и понижающих статус белого человека, например, на пропаганду расового смешения, толерантного отношения к дегенератам, алкоголизма и наркомании. В свою очередь, наши ребята представляют из себя элитный расовый материал и не приходится сомневаться, что честно заработанные (именно так!) деньги, они пустят, во всяком случае, не на ту гадость, на которую спускал их хозяин банка. Кто теперь рискнет назвать их преступниками? Только сумасшедший законовед, или, перефразируя Канта, «придурок в себе», не имеющий ничего с базовыми задачами своей расы. Моралистам, а их в эпоху слабых также развелось очень много, мы поставим вопрос по-другому: с позиции какой морали они преступники? Человеческая ли это мораль? Ответ слишком очевидный чтоб его давать.
Теперь рассмотрим эту же модель при других начальных условиях. Пусть теперь хозяин банка представляет элитный расово-интеллектуальный тип, когда-то заработавший свои деньги путем рэкета высокоэнтропийных избыточных категорий населения (например занимаясь «ремонтом» т. е. отъемом денег у богатеньких гомосеков), в то время как грабители как раз и относились к этой категории (допустим, это два межрасовых наркомана). Само собой, вне зависимости от исхода их операции, они — преступники. Даже если она сорвется на этапе подготовки. Т. е. при приложении к конкретным условиям, любой поступок становится либо моральным, либо аморальным, но системная арийская мораль всегда учитывает не только «связь» (т. е. действие, характеризующееся в современных законодательствах как преступление), но и характеристики исходных элементов (т. е. «преступника» и «потерпевшего»). Как мы видим, оба понятия относительны, в зависимости от качества субъектов. Можно сделать то, что современный закон квалифицирует как преступление и быть «в морали», можно жить в строгом соответствии с этим «законом» и являть совершенную аморальность.
Впервые с таким кажущимся парадоксом я столкнулся в раннем детстве, в середине 70-ых годов, когда весь Советский Союз облетела история о том, как две девушки полезли в сад за вишнями к некоему хозяину, а тот, недолго думая, застрелил их из охотничьей двустволки. Обеих. Наповал. Напрочь. Само собой в «совке» эту историю могли бы замолчать, но тут информации дали ход, сделав акцент на «деградации человека доведенного до безумия частнособственническими инстинктами». Все могло быть нормально и эта история была бы воспринята в планировавшимся коммунистическими маразматиками смысле, но меня неприятно шокировала реакция определенной части индивидов: больше всех осуждали «хозяина» те, кто удавился бы за копейку, те, кто никогда и никому не подал бы куска хлеба, даже если хлеба у них были бы целые закрома. Странно, да? Тогда мне тоже казалось странным, пока я не понял что подобная категория законченных жмотов чувствует себя комфортно выставляясь доброй за чужой счет. Ведь особенность поведения «хозяина» заключалась в том, что он не побоялся стрелять, но я уверен, что его примеру хотели бы последовать очень и очень многие; у кого воровали урожаи поймут о чем я говорю. Сейчас, наверное, больше бы концентрировали внимание на «защите частной собственности» и тому подобной галиматье. Но рассматривать нужно не только действие (стрельбу), но и характеристики всех участников действа. Я не знаю сколько дали тому деду, наверное, получил по максимуму (т. е. расстрел), но вот хорошо это или плохо, ответить трудно, точнее — невозможно. У нас нет следственных материалов. Ведь может быть дед был ветераном спецназа ГРУ и выполнял в эпоху «советского глобализма» (по Бжезинскому) деликатные задания по ликвидации врагов продавшихся прогнившим буржуазным режимам, а ныне — превратил свои десять соток не только в сад выполняющий роль прикрытия, но и в центр подготовки троих внуков-скинхэдов, а девки — обычными шлюхами, возвращающимися из общежития иностранных студентов после сеанса групповой релаксации негров или арабов. Типа витаминов захотелось пожрать, дабы компенсировать потерю калорий. Виновен ли дед-хозяин? Кто скажет что он виновен? А могло быть и по другому: девушки возвращались с концерта ультраправой группы разогнанного карательными органами, их парней —наци-скинов — «покрутили» менты и запёрли в «обезьянник». Дед-хозяин, с дерева которого они захотели сорвать пару вишен, оказался старым провокатором НКВД, участником ряда массовых зверских убийств и командиром заградотрядов. Кто тут прав, а кто виноват, а? Мы привели два «крайних» случая, но по большому счету, всё могло оказаться куда проще: дед-хозяин и девки имели одинаковое качество, поэтому это было просто убийство, именно такое, каким его и рассматривал советский суд, исходивший из того, что «все равны перед законом».
