Сейчас никто не даст однозначного ответа на вопрос: что сложнее — Вселенная или человек? Даже спорить на этот счет бесполезно, потому что ни про то, ни про другое, мы не имеем сколь либо полной информации. В то же время, выяснение этого вопроса исключительно важно, ответ на него позволит нам обозначить наши важнейшие цели или же отказаться от них как нереальных в принципе. Мы не знаем ответа на три самых главных и самых сложных вопроса: как именно появилась Вселенная, какие именно явления и силы вызвали ее появление, тем более мы не знаем, как появилась жизнь, которой никогда не было и, опять таки, какие силы вызывали ее появление. Не зная ответов на первые два вопроса, вряд ли возможно будет дать ответ на третий — о феномене белого человека, создавшего все и не безуспешно рискнувшего противостоять высшим силам. Одни скажут: «человек — продукт эволюции Вселенной», поэтому он «обязан» быть сложнее, другие, оперируя той же «схемой», заявят, что человек не существует вне Вселенной, он — часть ее ткани и рассматривать его абстрактно нельзя. Два эти довода совершенно одинаково укладываются в контекст самоорганизации нашего мира и согласуются с гипотезой немецкого биолога и психиатра фон Дитфурта о существовании разума, памяти, интуиции, изобретательности и самообучаемости задолго до появления человеческого мозга. Но правильный ответ на этот вопрос невозможен пока не будет доказана предопределенность возникновение биологической формы жизни в принципе. Для Вселенной такая концепция (пусть и не всеохватная) существует. Мы понимаем, почему возникли вещества, галактики, звезды, кластеры, туманности, планеты и спутники планет; понимаем, в рамках существующих физических закономерностей, что именно это и должно было появиться. Их возникновение представляется вполне предопределенным. С фактом биологической жизни, а тем более фактом нашего интеллектуального настоящего полнейшая неясность, ведь сегодня нет ни малейших даже косвенных доказательств существования каких-либо альтернативных форм жизни, как на нашей планете (генетический код у всего живого одинаков, а сама жизнь существует только на углеродной основе), так и вне ее пределов.
Мы, обозначив эти два экстремальных вопроса, не будем выдвигать никаких собственных теорий их решения. Речь пойдет о другом — о шансах нашего интеллекта подчинить своему контролю мироздание и при этом не исчезнуть от возможных неучтенных ошибок, каждая из которых может быть фатальной.
3.
Распад, разложение или деградация какой-либо устойчивой системы всегда начинается с дезорганизации тех звеньев, которые определяют модель ее функционирования. В системологии (т. е. науке о структурах и функционировании систем) доказывается, что система будет терять устойчивость, если потеряет устойчивость любое составляющее ее звено. Степень потери устойчивости будет возрастать в зависимости от иерархии этого звена, но вне зависимости от того, что именно является ее источником.
Историю можно изучать по-разному. Можно изучать в виде простого набора фактов, а можно как историю эволюции той или иной системы, например религиозной или общественно-политической. Идеолог коммунизма Карл Маркс разделял исторические периоды в зависимости от формы эксплуатации, а идеолог нацизма Альфред Розенберг трактовал ее как сплошной расовый конфликт. Этнограф Лев Гумилев брал в расчет исключительно период жизни этносов, разделенный им же на несколько этапов, а суперфилософ Гегель рассматривал весь исторический процесс как подготовку к созданию Пруссии — т. е. сверхгосударства. В принципе, все они правы, в рамках тех вопросов, которые исследовали. Они решали частные задачи для своих моделей. И все решили в общем случае неправильно, их решение было нестационарно. Марксовский коммунизм везде «прогорел», споткнувшись об очевидные мелочи проигнорированные бородатым книжником. Розенберг, создавая свой «миф крови», был ближе к истине, все-таки биология сильнее экономики, но и он, правильно обозначив цель, был совершенно неразборчив в средствах, вот почему ожидаемое им и теми кто опирался на его взгляды, торжество арийского человечества, закончилось триумфом неарийского недочеловечества, разворачивающегося сейчас во всем своем «блеске». Гегель был куда проницательнее, он предвосхитил мировой процесс, но ошибся с его «центральной точкой», а ей стала, конечно же, не маленькая нищая Пруссия, а государство, которое в своих трудах он, кажется, ни разу не упоминал. Гумилев не учел в расчетах такие вещи как мировой научный прогресс и расовую гигиену, одними из аспектов которых, является возможность управления пассионариями и регулирования их числа. Более того, он не обозначил причины появления пассионариев или закономерности передачи «пассионарности», это очевидная недоработка, ведь он был знаком и с дарвинизмом и с ламаркизмом.
