2.
Восприятие хаоса и порядка всегда было неразрывно связано с эстетическими представлениями арийца, так же как и более сложное понятие — система. Наука до сих пор не объяснила, каким образом мы с поразительной легкостью определяем, где живое, а где мертвое, хотя хорошее от плохого дифференцировать, порой, бывает довольно трудно. Я предполагаю, что определение живого и мертвого будет одной из самых сложных задач кибернетики.[80] Но что такое мертвое? Мертвое — это утратившее системную организацию живое, причем не имеет значение как — либо в результате износа основных звеньев (старение), либо вследствие мгновенного нарушения работы отдельных звеньев (травмы, аварии, ожоги, пулевые ранения, прекращение доступа кислорода и т. п.). Мертвое — это биология превращенная в химию, сначала в органическую, а потом и в неорганическую. Здесь даже неуместно вести разговор об энтропии вообще, хотя понятно, что она резко повышается. Интересно другое. Разупорядоченная живая система как раз и теряет для нас ценность пропорционально степени своей разупорядоченности. Молодые более ценны чем старые, дети тоже ценны, но исключительно потому, что их ценность при нормальном развитии будет и дальше повышаться, по крайней мере, до времени зрелости, т. е. до конца периода упорядочивания. С мертвой неорганической природой похожих вещей не наблюдается; на нас производят сильнейшее впечатление низкоэнтропийные арктические ландшафты с бесконечными сверкающими ледяными горами состоящими из одной лишь замерзшей воды, северными сияниями, полярными и белыми ночами.[81] Тем более мы можем долго разглядывать искусственные абсолютно упорядоченные системы, особенно механические — внутренности автомобиля, движение шестеренок в часах, движения роботов-манипуляторов. Скажу больше, на сознание арийца природные неорганические упорядоченные ландшафты действуют сильнее, нежели разного рода бананово-кокосовые острова, которые хоть и кажутся идеальным местом для жизни, все же представляются территориями, где динамика жизни замирает, ведь весь исторический процесс показывает нам один непреложный факт: в странах вечного лета не родилось ничего великого, даже среди арийцев в них проживающих. Поэтому ариец может создать шедевр минимальным набором средств, в то время как всё пестрое созданное китайцами или неграми выглядит дешевым и смешным китчем. Собственно, стремление к достижению идеального порядка в той или иной области также отслеживается на протяжении всех этапов существования нашей расы. Шпенглер был не совсем прав, когда говорил что греки пошли против природы, создав свои совершенные симметричные формы в архитектуре, ведь в живой природе нет ничего симметричного и тем более ничего одинакового.[82] Есть похожее, подобное, но всё уникально, всё в одном экземпляре. Но мы должны поставить себя на их место, чтобы понять, в чем была их мотивация. А она состояла в улучшении и упорядочивании природных форм, ведь греки первыми додумались вывести математические стандарты идеального человека и вписать его в геометрические фигуры — круг и квадрат, а их чисто абстрактное изучение конических сечений (тоже для «красоты») через две тысячи лет было использовано Кеплером при формулировании законов планетарной астрономии. Греки знали, что люди — это действительное подобие богов, а боги — это люди, обладающие более широкими возможностями, вроде бессмертия, быстрой скорости перемещения, возможностью знать и планировать будущее. Боги совершенны, а совершенный только тот, кто вписывается в закон который невозможно нарушить. Чувствуя, что они сами отдаленное подобие богов, к этим богам пытались приблизиться, пусть даже вводя свои стандарты, а они, заметим, не превзойдены до сих пор. Этот опыт, на уровне концептуального обоснования возможности приближения белого человека к Богу будет повторен в XIX-ХХ веке в связи с появлением концепций расизма, причем весьма небезуспешно. Мы уже знаем, что увеличение хаоса может идти произвольно, любая система стремится занять положение при котором ее свободная энергия была бы минимальна. А вот упорядочивание всегда требует внешней энергии. Мы можем прямо у себя дома элементарными операциями нагреть тот или иной предмет до сотни градусов (т. е. разупорядочить его) и это — не предел. А теперь попробуйте «просто так» охладить, к примеру, перстень с бриллиантом на вашем пальце ну, скажем, с двадцати градусов до нуля. Сложная задача! Сложная, потому что связана с упорядочиванием. Вот и сконструированы специальные устройства для охлаждения предметов и пространств: холодильники и кондиционеры. В конце XIX века этих чудес техники не было, но пока одни ученые прогнозировали грядущую тепловую смерть Вселенной «от энтропии», а другие уверяли, что факт нашего существования и есть гарантия от такой смерти, третьи понижали энтропию искусственным путем, внутренним чутьем понимая, что низкоэнтропийные состояния будут представлять нечто особенно интересное и до сих пор невиданное. Делалось это, ясное дело, понижением температуры. И вот уже углекислый газ превращают в лед, вот уже азот, кислород, неон и водород превращаются в жидкости. Остается последний бастион — гелий. Солнечный газ упорно не хочет сжижаться! Но пришел великий день — 10 июля 1908 года. Сжижение проводилось на каскадной установке, которая и сейчас вполне исправно работает и выглядит довольно совершенным агрегатом. Поначалу казалось, что эксперимент будет сорван, был израсходован весь запас жидкого водорода (20 литров) применяемого для сжижения гелия, но результата не было.
