Пока что этого видеть не хочется. Контуры будущей Битвы замазываются ослепительным сиянием люминесцентных ламп гигантских магазинов и хотя с одной стороны очевидно, что интеллектуальный прогресс нас совершенно явно убивает, с другой стороны — в нём удобно. И хотя все его критикуют, никто добровольно от него не откажется. Более того, даже самые отсталые индивиды верят в интеллект, они верят (причем эта вера пока вполне обоснована!) что завтра мы будем жить еще лучше, что всё больший объем работ будут выполнять машины, что медицина победит-таки все болезни, научится продлевать молодость и жизнь вообще, что появятся новые продукты и новые развлечения. Для достижения подобной цели индивид готов почти на всё. Он готов больше работать, главное чтобы работа была не слишком грязная и тяжелая, он готов к тому, что его государство будет накрыто мощной полицейской вертикалью, он готов перейти на искусственную питьевую воду, он готов дышать воздухом через кондиционер с озонированием, он готов лежать на пластмассовой траве под пластмассовыми фикусами и пальмами завешанными пластмассовыми кокосами, загорать не на солнце, а под ультрафиолетовыми лампами, купаться не в отравленных реках и морях, а в экологически чистых (как ему говорят) хлорированных голубых бассейнах, он готов жрать генетические модифицированные продукты, он готов ограничить свою свободу до уровня отсека в офисе и личной квартиро-ячейки за которую будет расплачиваться всю жизнь и не факт что расплатится. Он готов связать себя бесчисленными табу, нарушить которые боится больше всего, ибо за это следует самое страшное наказание — изгнание из системы, отторжение от энергетического и (самое главное!) информационного канала. Он впадает в стресс, если неожиданно заканчивается счет на мобильном телефоне и в длительную не проходящую депрессию с явным суицидальным оттенком если его выбрасывают с работы, ведь он за всё должен. Он решает свои эмоциональные проблемы с помощью таблеток, которые глотает по любому поводу. Это дешевле всего и не требует энергетических усилий. Нет, мы не говорим что все сейчас живут именно так. Но то, что всё большее и большее число людей втягивается в этот мертвый мир — несомненно, а для многих это мечта чуть ли не с раннего детства. Оруэлл, давая свою рецензию на «Майн Кампф» писал: «Социалист огорчается, застав своих детей за игрой в солдатики, но он никогда не сможет придумать, чем же заменить оловянных солдатиков; оловянные пацифисты явно не подойдут. Гитлер, лучше других постигший это своим мрачным умом, знает, что людям нужны не только комфорт, безопасность, короткий рабочий день, гигиена, контроль рождаемости и вообще здравый смысл; они также хотят, иногда, по крайней мере, борьбы и самопожертвования, не говоря уже о барабанах, флагах и парадных изъявлениях преданности. Фашизм и нацизм, какими бы они ни были в экономическом плане, психологически гораздо более действенны, чем любая гедонистическая концепция жизни».[504] Был ли он прав? Если у кого-то есть сомнения, настоятельно рекомендую вспомнить одно из правил главной и пока что еще свободной информационной империи — интернета, сформулированное Майком Годвином в 1991 году: «As a Usenet discussion grows longer, the probability of a comparison involving Nazis or Hitler approaches one» («когда дискуссия в интернете длится долго, вероятность сравнения с нацизмом или Гитлером стремится к единице»). Иными словами, аскетический мрачный национал-социализм вероятнее всего оказывается последним аргументом. Он не идеален и может даже не оптимален, но его все помнят, ибо он — зафиксированная нереализованная возможность стать сверхчеловеком.
4.
Война будет, можете даже не сомневаться. Её можно считать предопределенной на 100 % из-за ограниченности ресурсов. И самое разумное что можно предложить — уже сегодня начать к этой войне готовиться. Создавать «мобы» и базы в лесах и горах. Обзаводиться оружием, — во время бифуркации документов у вас никто не спросит, главным «документом» будет сам факт его наличия. Контролировать собственную энтропию во всех аспектах. Работать только для себя и для своей расы. Помогать только своим. Готовить перспективную молодежь. Война, это ведь, в общем, игра, но не совсем обычная. Под определение игры она попадает потому, что является суммой ходов — ваших и вашего противника. Худший вариант — война всех против всех, он возможен, но практика показывает, что такая война не может продолжаться долго, так как энергетические возможности одного человека или небольшой группы людей существенно ограничены. И отработать стратегию такой войны сложнее всего. В более реальном случае, в войне больших групп объединенных тем или иным признаком, нужно придерживаться определенной стратегии, во всяком случае, повышающей шанс на победу. Примером типовой игры-войны могут служить шахматы. Смотрите сами: количество фигур у игроков изначально одинаково и расставлены они одинаковым образом. Театр военных действий — 64 клетки шахматной доски. Единственное видимое преимущество одной из сторон, это то, что белые ходят первыми, но с позиции теории современных шахмат, это преимущество только кажущееся: с одной стороны оно дает вам возможность сделать ход первым, с другой, этот ход видит противник. Поскольку все фигуры ходят по строго определенным правилам на ограниченной площади, то все возможные комбинации там можно просчитать, а значит и подобрать оптимальную стратегию позволяющую вам по крайней мере не проиграть. Это доказано тем, что машина уже обыгрывает лучших гроссмейстеров. И шахматы, как таковые, нам интересны только потому, что наш мозг все эти комбинации контролировать не может, иначе вся игра превратилась бы в простое передвигание фигур, с заранее предсказуемым (ничейным) результатом. Но даже на уровне такой строго регламентированной игры, можно показать по каким принципам достигается победа. Винер по этому поводу пишет: «В общем случае игровой автомат может быть использован для автоматической реализации любой функции, если этот процесс подчинен четко выраженному критерию эффективности. В шашках и шахматах этот критерий сводится к выигрышу, достигаемому согласно установленным правилам. Правила эти, в корне отличные от норм доброжелательности, просты и безжалостны. Это не вызывает сомнений даже у тех одаренных детей, которые способны уловить дух этих правил, мимолетно прослеживая события, развертывающиеся на шахматной доске. Игрок может порой испытывать сильные сомнения относительно выбора лучшего пути к победе, но у него нет ни малейших сомнений в том, нужно ли выигрывать или проигрывать».
