Битва за хаос - страница 142

Подобные процессы идут и на уровне государств. Максимальное накопление энтропии достигается именно в третьем поколении — поколении высокого интеллекта, но почти полностью утраченной силы, что показывает: скачок в качественно новое будущее можно совершить только через интеллект. Через освобожденный интеллект. Через интеллект очищенный от груза избыточной псевдоморали. Согласно принципу максимума энтропии сформулированного профессором Панченковым, система будет стремиться к такому ее уровню, который обеспечивает ей максимальный жизненный срок. Для того чтоб оценить величие (а может и гениальность) этой догадки, нужно просто внимательно пронаблюдать за нашим третьим поколением, а опыт, как известно, самое верное подтверждение любой теории. Одновременно не стоит ассоциировать слово «максимальный» с каким-то длинным в человеческом измерении периодом. Максимальный — это максимально возможный при данных условиях. Сколько он будет длиться сказать сложно, точно известно одно — хронологический отрезок третьего поколения гораздо меньше, чем у первого и второго. Почему же мы при растущей энтропии не скатываемся в хаос? Да потому, что мы компенсируем ее энергией, которую мы отбираем во все больших и больших количествах. Мне однажды попалась интересная статья под названием «Биофизическая модель устойчивого развития цивилизаций». К сожалению, не был указан автор. В ней блестяще описывается финальное состояние стабильной системы стремящейся к такому максимальному значению энтропии при котором она сохраняет стабильность и жизнеспособность. «На стадии роста цивилизации увеличение энтропии компенсируется потоком информации из окружающей среды (которая при этом разрушается). Когда экстенсивное развитие становится далее невозможным (из-за ограниченных возможностей средств управления, или из-за противодействия конкурирующих обществ, или из-за ограниченных возможностей окружающей среды), прирост энтропии не может быть компенсирован увеличением входного потока информации. Однако подсистемы высшего уровня системной сложности, управляющие организацией и распределением входного потока, продолжают питаться за счет подсистем нижнего уровня. Так как процессы накопления идут в подсистемах высшего уровня более интенсивно, продолжаются их рост и структурное усложнение за пределы, определяемые эффективностью функционирования системы. Среди подсистем высокого уровня сложности возникают паразитические (избыточные — M.A.de B.) с точки зрения функционирования всей системы элементы (неоправданно растут государственный аппарат, сфера услуг и развлечений). Усложнение системы достигается путем прогрессирующей дифференциации трудовых функций и соответственно упрощения каждой из них. Тем самым интенсифицируется производство. Платой за это является увеличение энтропии человека. Действительно, узкий специалист с вероятностью 100 % делает свое дело, в то время как вероятность выполнения его непрофессиональных функций не определена. Если условно приравнять ее к 50 %, то состояния такой системы окажутся практически равновероятными, и тогда ее энтропия, максимальна и равна логарифму числа состояний».

Мы понимаем, что для человека незнакомого со спецтерминологией, данная цитата покажется запутанной, поэтому объясним ее в более доступных выражениях, благо она того стоит. Итак, рост энтропии мы компенсируем эксплуатируя окружающую среду, которая при этом разрушается. И не слушайте фантастические рассказы про «зеленые технологии» и «замкнутые циклы», это все рекламно-популистские ходы и ничего более. Очевидно, что природа — не бездонная бочка, тем более что в «рыночный механизм» втягивается все больше и больше государств. По сути, весь мир превращается в один большой супермаркет. Но статус государств совсем не равный, поэтому более развитые страны стремятся обеспечить высокие жизненные стандарты (от них прямо зависит их стабильность, их жизнь) не только непосредственно эксплуатируя природу, но и эксплуатируя более отсталые. Это и есть «питание за счет подсистем нижнего уровня». Такая «пищевая цепочка» давно юридически оформлена в тысячах соглашений охватывающих все сферы деятельности государств. Структуры вроде Международного Валютного Фонда, Всемирного Банка, Всемирной Торговой Организации, как раз и регулируют подобный статус-кво. Понятно, что при таком раскладе, в развитых странах год от года растет процент людей вовлеченных в избыточные и паразитические структуры. Платой за это действительно является увеличение энтропии человека, со всеми отрицательными для него последствиями, главное из которых — очень низкая устойчивость, грозящая полной потерей управления в случае возникновения сколь либо серьезной нестабильности. Поэтому стабильность — основная идеология, главное божество любого современного развитого общества и неважно как эта идеология сама себя именует. И если вы смотрите новости, слышите о беспорядках в США, Европе, России или Австралии и не можете понять как будут действовать власти, помните, они всегда будут действовать так, чтоб восстановить стабильность системы максимально простым путем. Но стабильность и устойчивость — не одно и то же, и достигаются они, по большому счету, разными путями. За стабильность, как правило, просто нужно платить, нужно энергетически подпитывать высокоэнтропийный контингент. Для обеспечения абсолютной устойчивости требуется совсем другое — ликвидация контингента, либо вывод его за пределы системы. Можно сказать, что для сохранения стабильности все должны стремиться накопить и бояться потерять. Вот почему людей в «золотом миллиарде» объединяет общий страх. Страх перед малейшей нестабильностью. Заметим, что на уровне отдельного человека, нестабильности больше всего боятся старики. Почему? Да потому что они — самые слабые! Как и наше поколение. Но может ли считаться свободным человек, который должен за все с момента рождения и до смерти? С которым происходит нервный срыв, когда он слышит как на несколько центов обесценились его ценные бумаги. Который понимает, что если завтра он вдруг временно останется без средств к существованию он потеряет все, ибо почти всё чем он пользуется, ему на самом деле не принадлежит. Что его деньги — вещь по сути виртуальная, что они завтра могут перейти в разряд обычной бумаги. Известно, что в дни когда происходили обвалы финансовых рынков, количество инфарктов и инсультов возрастало в десятки раз. И можно ли назвать сильным и свободным человека, который всю жизнь убил на то, чтобы сколотить капитал, предавал, продавал и подставлял всех кого можно, подорвал в бешеной гонке за деньгами свое здоровье, а после — умер в возрасте 40 лет, услышав объявление по телевизору о том, что на тридцать-сорок процентов подешевела стоимость «ценной бумаги». Вот так вот, услышал и умер. А ведь в войны похоронки на родных приходили сотнями тысяч и миллионами и, заметьте, никто не умер, никого не хватил удар. Вот вам рыночное стадо, которое жрёт, спит, гадит и развлекается, понимая или чувствуя, что в любой момент эта вакханалия счастья может прекратиться простым изменением котировок. Об этом не хочется думать, это тоже защитная реакция, но мы должны сказать, что находиться в таком состоянии максимально удобно и требует самых низких личных энергозатрат, как и положено стабильной системе с минимумом свободной энергии. Понятно, что на статистическом уровне, почти весь «дрожащий контингент» — избыточный. Такие не пойдут ни на войну, ни в революцию. Такие будут сидеть дома, пока к ним не придут чтобы забрать всё. Кто придет? Цветные хищники, выброшенные из своих нор демографическим взрывом, голодом и неустроенностью. А для того чтоб «дрожащий контингент» таки «втолкнуть в процесс», нужно немного изменить условия, изменить их так, чтоб избыточные начали мыслить не рыночными, а расово-биологическими категориями. Так хотя бы часть из них обретет полезность и станет нормальными людьми. Так арийское человечество, пусть в лице не всех, но избранных, откроет себе путь к своему высшему воплощению — сплаву интеллекта, расизма, созидательного труда и милитаризма, к вещам, фундаментально противоположным современным буржуазным ценностям эпохи пост-модерн. Так оно на статистическом уровне (т. е. массово) начнет преодолевать в себе недочеловека.