К свадьбе все заживает.
Лег в постель. Шея болела, как у штатного висельника. Голова раскалывалась. Померил давление. 220 на 110. Вспомнил, как выдавливал глаз. Стало нехорошо. А вдруг повредил, и сейчас ко мне едет "Воронок" со злыми в праздники милиционерами?!
Господи! Ведь обещал себе не драться! Клялся! Теперь, возможно, он в больнице с тяжкими и менее тяжкими, а ко мне с минуты на минуту позвонят в дверь и предложат пройти от двух до пяти!
От таких мыслей не спал всю ночь. Затылок гудел. Сердце, время от времени, пузырями рвалось из груди. Сознание мерцало.
Оно видело, как палец давит на глаз, и он подается, как виноградина.
До Нового года пролежал в постели, мучаясь от головной боли и ожидая "Воронок". Ссадины поджили – мумиё – есть мумиё. В середине дня сходил в "Ашан", купил все к столу. Цимлянское шампанское. Лиза любит красное. Еще – гуся. С него вода сходит. Снимая дома куртку, увидел на рукаве пятна крови.
Лиза – миленькая и маленькая, ей немного за сорок, – явилась вожделенной: мы договорились, что ровно в двенадцать я сделаю ей предложение. Мы долго целовались в прихожей. Пройдя в комнату, увидела скомканную постель – в спешке не успел заправить. Сказала, недовольно сморщив носик:
– Ну как ты можешь, милый! К тебе девушка в гости, а ты не прибрался!
Подошла, взяла одеяло и с ним застыла. Застыл и я.
На самой середине простыни алело большое пятно крови.
– Старый распутник!!! Негодяй!!! Сволочь!!! – брызнули слезы из устремившихся ко мне глаз.
Что я мог сказать? – ссадины зажили, и крыть было нечем...
Через минуту, всласть отхлестав меня по щекам, все перевернув и разбив вдребезги подарок, она ушла.
* * *
За что я его виню, так за то, что, прощаясь, он не сказал, что лицо мое в крови, и она течет. Если бы сказал, я бы не испугал в электричке девочку.
Впрочем, он мог ее не видеть. Из-за глаза.
