– Не могу, – жалобно признала судьба, – Я вложила в тебя так много сил, так много стараний.
– Верни мне Леона или, клянусь, я убью себя, – мне не оставалось иного, как пригрозить суицидом.
– Ты не посмеешь, – грозно зашумел вокруг лес, – Ты обязана подчиняться мне.
– К чему мне такая жизнь, если все, к чему я прикасаюсь, превращается в прах, – я с силой стукнула кулаком по замшелому камню, – Ты найдешь себе новую игрушку, менее своенравную и непредсказуемую. Я больше не желаю сражаться во имя тебя.
– Как пожелаешь, – признала свое поражение судьба и добавила с глухой угрозой, – Но ты пожалеешь.
Я медленно приходила в себя. Кто-то заботливо сбрызнул мое лицо прохладной водой и наклонился надо мной, с тревогой вглядываясь в обездвиженные черты. Разлепив тяжеленные веки, я с восторгом лицезрела Леона, живого и невредимого.
– Ты в порядке! – радостно взвизгнула я, повиснув у него на шее.
– Конечно, а разве может быть иначе, – с обычным бахвальством ответил Леон, удивленный моим поведением донельзя, – А что случилось?
Я молчала, зарывшись лицом в его рубашку и не желая отпускать друга из объятий. Мне казалось, что стоило только разжать руки, как он исчезнет, превратиться в еще одну тень прошлого.
– Интересно, что послужило поводом для столь бурного выражения любви? – ехидно поинтересовался несносный мальчишка в лице Диорина, выныривая около берега, – Ты, случаем, ее приворотным зельем не опоил?
– Да нет, – озабоченно ответил Леон, не спеша, впрочем, выбраться из моих объятий, – Может, на нее солнце так странно действует. Эй, Дриана, ты меня слышишь? Ты сегодня лишнего не выпила?
– Ты же знаешь, что я не пью, – наконец соизволила я отклонить его нападки, – Просто я задремала, и мне пригрезилось, что ты погиб в неравной схватке с ватагой муравьев, вооруженных пиками из соломы.
– Неужели я так дорог для тебя, что ты готова задушить меня в пылких прижиманиях к сердцу после пробуждения, – Леон довольно улыбался, как кот, объевшийся сметаной.
– Негодяй, – ласково похвалила его я, – Ты и после смерти не утратил специфичного чувства юмора.
– Эй, парочка, – прервал нас сорванец, ловко встраиваясь между нами, – Мне кажется, что нам стоит поспешить в лагерь, а то я уже отсюда ощущаю недовольство Эйрида. Он мечет гром и молнии.
Я послушно свистнула, подзывая к себе Луну. Леон также отыскал своего коня без особых хлопот. Залезая на скакуна, он между делом поинтересовался:
– Давно хотел у тебя спросить: зачем тебе эти черные бинты на запястьях.
Я кинула мимолетный взгляд на жалкие остатки своей ленты, оба куска которой послушно красовались на моих руках.
– Они помогают не растянуть сухожилия при бое на мечах, – выпалила я первую пришедшую в голову глупость.
– Понятно, – недоверчиво протянул Леон, сажая в седло перед собой Диорина, – И откуда ты узнала про это?
– Еще при дворе императора, – ложь шла у меня, как по маслу, – Подобным образом поступают некоторые северные народы.
– Ну что ж, поверим тебе на слово, – Леон пришпорил коня, – А ну-ка, кто первым приедет в лагерь.
Я счастливо засмеялась и бросилась в погоню. Все-таки это был прекрасный день, один из немногих дней, оставшихся в моем распоряжении.
Беда уже приближалась ко мне семимильными шагами…
