Получается, «правдолюбы» готовят масштабную диверсию. И мы не знаем — где и когда. А на пути к знанию стоит толстая черепушка этого негодяя. Как узнать, что скрыто в этой голове? Как вскрыть эту кладезь жизненно необходимой нам информации?
— Он все расскажет, — будто сам себя убеждая, произнес Куратор. — И очень скоро.
Его бы устами да мед пить…
Наши камеры на базе — это вам не обычный полицейский изолятор и даже не спецтюрьма в Лефортово. У нас нет надзирающих прокуроров и инструкций. Нет прав человека — всего лишь голая целесообразность.
От фанатиков можно ждать чего угодно — что они порежут вены, разобьют голову о стену. А голова эта была нам пока нужна. Поэтому задержанный, учитывая некоторые особенности его психики, был спеленут по рукам и ногам. И не имел возможности напасть на кого-либо или причинить себе ощутимый вред.
Казалось, он не может сделать ничего.
Но он сделал.
Я уже собрался отбыть с конспиративной квартиры, как у Куратора зазвонил телефон.
Лицо моего руководителя вытянулось.
— Какого черта? — крикнул он. — Как допустили?! Готовьтесь к разбору полетов!
Кинув на стол телефон, он воскликнул:
— Только что задержанный откусил себе язык. И умер от кровопотери и болевого шока.
— Японцы называют такой способ самоубийства верхним харакири, — вспомнил я.
— Вот не привыкли мы играть так, — покачал головой Куратор.
— «Правдолюбы» начисто лишены инстинкта самосохранения.
— Зато охотничьи инстинкты у них переразвиты…
Робин позвонил мне через четыре дня после самоубийства задержанного боевика.
— Я нашел человека, — послышался в наушнике гарнитуры сотового телефона его голос. — У него есть информация по «правдорубам».
Робин живет под маской мелкого бизнесмена, имеющего свой небольшой гешефт с хозяйственной деятельности вокруг Министерства обороны. Узкие круги знают его как удачливого подпольного торговца оружием, который может достать все за вполне приемлемую цену. Круг общения в мире криминала у него очень широкий. Равно как и среди тех, кто соприкасается каким-то образом с криминалитетом — службы безопасности разных контор, частные сыщики, коррумпированные до полной потери человеческого облика чиновники и военные. А так как все они считают его за своего, то он порой узнает много интересного.
— Что за информация? — заинтересовался я, поворачивая руль и притираясь между маршруткой и трамваем — как раз пробирался через запруженный машинами центр.
— Никакой особой конкретики, чтобы кого-то брать и хватать. Но кое-какие моменты проясняет. Человек согласен встретиться.
— Что за человек?
— Начальник службы безопасности «Гигант-инвеста». У нас по железу общие интересы были. Будешь с ним встречаться?
— Это не подстава?
— Человек надежный.
Два варианта — или заставить Робина снять всю информацию. Но это не очень хорошо. С человеком мне нужно говорить самому, чтобы на месте определиться. Никто лучше меня не может оценить перспективу — у меня чутье, а Робин сам не справится. Но это означает светить свое лицо неизвестно перед кем, что для «перевертыша» очень нехорошо.
Но ситуация слишком острая. И этот яд — «голубой иней». В любой момент он может влиться в кровь моих соотечественников. В любой момент может взлететь на воздух очередной храм.
— Хорошо, — решился я. — Встречаемся…
Я срисовал машину Робина на Красной Пресне. Он прибыл на синем скромненьком «Рено Меган Грандтур». В салоне кроме него сидел пассажир, которому там явно было тесно.
Где-то полчаса Робин крутился по узким московским улочкам, я старался не выпускать его из виду. Мне нужно было определить, не находится ли он под контролем.
Я убедился, что «хвоста» нет. Если бы был на его машине маячок, то у нас есть соответствующие детекторы, которые молчат. Значит, Робин и его спутник чисты и готовы к встрече.
«Рено» остановился в точке рандеву около Дорогомиловского рынка. Я затормозил в двух кварталах. Для очистки совести ходил кругами еще минут десять. Меня ничего не насторожило.
Подойдя к «Рено», я устроился на заднем сиденье. За рулем сидел Робин, рядом с ним возвышался здоровенный лысый битюг лет сорока — по виду типичный браток начала девяностых, одетый, правда, в тщательно выглаженный костюм и без цепей, перстней и иных профессиональных аксессуаров.
