Вдруг раздался радостный крик в ауле, и князь Узбек с многочисленною свитою явился у своего жилища.
Он повергся в объятия своих жен и детей и проливал слезы нежности. Сей князь любим был всей страною за свои добродетели, бескорыстие и мужество. Он никогда не делал со своими людьми набегов на русские селенья и деревни, но во время войны и опасности, угрожающей его отечеству, первый являлся на бранное поле.
Когда радости восхитительного свидания утихли, он тихо спросил у Селимы, каков раненый христианин, стало ли ему лучше и есть ли какая-нибудь надежда на его обращение в их веру, что он поручил ей исполнить?
— В столь короткое время я не могла еще совершенно узнать мысли этого воина, — отвечала Селима. — Но кажется, что он с удовольствием слушал мои предложения; следовательно, нельзя сомневаться в успехе сего намерения.
Узбек. Продолжай, Селима, продолжай, милая дочь моя, внушать ему мысли в самом восхитительном виде о нашем законе. Твоя красота и ум много могут споспешествовать самому пламенному моему желанию видеть ого твоим супругом. Этот мужественный юноша со столь прекрасною наружностью доставил бы мне сладчайшее счастие назвать его своим сыном.
Селима (краснея). Ваша правда, родитель мой, что тот христианин истинно достоин вашей и моей любви. При всей красоте своей он имеет обширный ум и нежное, доброе сердце, как и душу.
Узбек. А какой храбрый воин-то, я еще в жизнь мою не видывал таких! Самые лучшие ратоборцы из моей дружины от могучей руки его пали мертвыми; его ужасный меч рассекал панцири и шлемы наших воинов. Он, окруженный нами, казался крылатым змеем, и удары его, подобные грому, с быстротою обрушивались на главы кабардинцев. Кровь лилась из ран его ручьями, но он еще все сражался против великого числа наших латников. Наконец меч выпал из руки его, и он уже падал с коня своего, когда я, подхватив бесчувственного, приказал снять с коня и сам, перевязав его раны, велел отнести сюда и поручил тебе за ним присмотреть, ибо знаю довольно характер моих соотечественников, которые бы его умертвили если не явно, так тайно. И особенности князь Тамерлан, твой жених, юноша коварный и жестокий, который, соединяя своих подданных с моими и надеясь на свою силу и искусство и ратоборстве, схватился с этим христианином в надежде воспользоваться славою победы; но сей воин с одного маху поразил его в грудь столь метко и ужасно, что Тамерлан взревел и телом своим покрыл хребет коня своего.
Селима. Вот истинный герой, о котором, я думаю, жалеют русские военачальники, а в особенности его подчиненные!
Узбек. Это правда. Его казаки, увидав, что их начальник погиб в сражении или взят в плен, с отчаянием бросились на наших панцирников и произвели страшное кровопролитие. К ним подоспели на помощь егеря, или, как наши их называют, пьяные солдаты, и мы принуждены были с уроном отступить. Он есаул Гребенского казачьего полка. Эти казаки из всех казаков есть у русских самые лучшие воины. Они наши соседи, носят одинаковую с нами одежду и оружие, и почти каждый из них знает наш язык.
Селима (скоро). Да, и Андрей им говорит так же, как и на своем природном языке.
Узбек (с радостью). Тем для нас лучше — это облегчит твое с ним объяснение и разговоры. Но пойдем, Селима, я хочу видеть этого храброго христианина.
Селима. Погодите немножко — я дам ему знать о вашем прибытии и желании, чтобы нечаянное ваше посещение не было вредно его ранам.
Узбек. Это умно. Пошли же сейчас к нему.
Селима уходит и чрез несколько минут возвращается.
Селима. Пойдем же, он рад вас видеть и просит удостоить его сей чести.
Узбек. Пойдем, Селима. (Берет ее за руку и идет к кибитке нашего раненого).
При входе отца с дочерью Победоносцев весь вспыхнул в лице от различных чувств, его занимавших, но с веселою улыбкою протянул свою левую руку к князю Узбеку.
Узбек. Здравствуй, добрый Андрей! Здравствуй, друг мой! Что, хорошо ли тебя у меня содержат? Стало ли тебе легче и доволен ли ты приставленной мною к тебе этою (показывает на Селиму) надзирательницею?
Победоносцев (с чувством). Благодарю тебя, добрый князь, за все твои милости и попечения обо мне! Ты спас меня от смерти и даровал счастие узнать твои достоинства и добродетели, с небесной красотой твоей дочери, которой неусыпные старания обо мне более действуют на мое выздоровление, нежели все лекарства искусного твоего врача Бразина.
