— И кто? — с интересом спросил Ляхов, который понятия не имел еще и о таком варианте истории.
— Да никто, — пожал плечами Шульгин. — Поскольку никто заведомо понятия не имел, что происходит и чем кончиться может. Просто иногда лень, трусость и бездеятельность приносят куда лучшие плоды, чем героизм и отвага. Я совершенно честно говорю — не знаю, что для наших планов лучше — сохранение у власти Олега или его устранение.
Ни на каком компьютере этого не просчитаешь. Но давай прикинем так — если кто-то весьма заинтересован в ликвидации князя, и это точно не мы, значит, пусть живет. Примитивное решение, но иногда такие и следует выбирать. Но ты, в свою очередь, должен оставаться в рамках. Не умножая сущностей сверх необходимости. Короче, как учил апостол Павел: «Не будьте слишком умными, но будьте умными в меру». Ничего лишнего и оригинального. Да тебе Фест это и раньше говорил. Берем за точку отсчета позицию, в которой ты оказался после возвращения из «бокового времени», в ней пока и оставайся. Если у нас появятся новые соображения, мы их до тебя доведем тем или иным способом…
…Ляхов находился в своем узилище, куда его препроводили прямо из кабинета Чекменева, весьма, впрочем, комфортабельном, уже часа четыре. Нормальный двухкомнатный номер уровня гостиницы для старших офицеров. Расположенный там же, в Кремле, где находилось Управление Тарханова, и даже в том же корпусе, поскольку провели его длинными, запутанными переходами, но на улицу не выводили, и не ниже уровня земли, то есть в какой-нибудь подземный ход по пути не спускались.
Впрочем, специального значения этот факт не имел. Здесь ли или в другом месте — какая разница? Окна в комнатах имелись, вполне нормальные, высокие, в хороших деревянных рамах, полуприкрытые золотистыми шторами, только стекла в них были непрозрачные и наверняка непробиваемые с любой стороны.
Что еще интересно — отобрав у него наградной пистолет, его не обыскали. Не проверили содержимое карманов, не заставили снять ремень, что делалось даже в отношении заключаемых на гауптвахту.
Слава богу, есть возможность подать Шульгину и Фесту сигнал тревоги, после чего ждать новых инструкций. На этот случай он имел вмонтированный в наручные часы приборчик, обнаружить который никому здесь не удалось бы, не разобрав механизм до последнего винтика и шестеренки.
…Можно было лечь спать, но не хотелось. Не тот настрой. Вадим еще раз сходил в туалет, теперь по прямой необходимости, подумал, не принять ли ванну? Это было бы неплохо и подтвердило бы внешнему наблюдателю, который, скорее всего, за ним сейчас присматривал, что полковник в полном порядке и в себе уверен. Но и это делать было лень.
В соседней комнате, гостиной, он увидел черный, похожий на сейф шкафчик, полускрытый портьерой. Удивился, к чему бы он здесь. Из любопытства дернул никелированную ручку. Дверца легко открылась, и оказалось, что это обыкновенный холодильник с небольшим запасом закусок вроде сыра, колбасы, ветчины, банки маслин, нарезанной тонкими ломтиками красной рыбы, двух пачек галетного печенья. А в верхнем отделении — несколько бутылок красного вина, водки, коньяка и пива.
Выходит, не совсем это тюрьма, а действительно нечто вроде чистилища. Посиди, мол, дорогой друг, подумай, пока решается твоя участь, и в то же время не слишком переживай, пока что к твоему статусу относятся с подобающим уважением.
Ну, что же, и мы так к этому отнесемся.
Только вот — ставить коньяк в холодильник — явное плебейство. Где их учили?
Вдобавок, покрутив ребристый верньер на панели над столиком, он убедился, что и культурные его запросы в какой-то мере удовлетворяются. Целых пять программ разнообразной музыки, от народных песен до изысканной классики. Чего лучше?
Нашел приятно звучащий струнный квартет, автора и исполнителей которого Вадим не знал, расставил тарелочки с закусками, откупорил бутылку весьма, судя по этикетке, дорогого и выдержанного французского коньяка, сбросил на спинку соседнего кресла китель, сел, вытянул ноги до середины комнаты, по привычке забросил руки за голову.
