Битва при Креси. История Столетней войны с 1337 по 1360 год - страница 124

Вот краткое содержание этой экстраординарной истории. Для нас она представляет двойную проблему: во-первых, почему англичане внезапно отступили (если это отступление) и, во-вторых, почему французы решили заключить союз с отступающим противником, притом на его условиях. Осажденная армия иногда соглашается на условия противника, но это происходит либо в результате голода, либо из-за угрозы штурма или фактического нападения (не знаю ни одного подобного случая на протяжении всего Средневековья).

Рассмотрим для начала английские объяснения. Генри Найтон никак не объясняет отход англичан; Грей в «Scalacronica» утверждает: цель отступления – найти фураж для лошадей, его не хватает за стенами Парижа. По Фруассару, король намеревался через долину Луары пройти в Бретань – там отдохнуть и восстановить силы армии до конца лета, а затем возвратиться и осадить Париж. Основано ли это утверждение Фруассара снова на догадках? Очевидное предположение: английская армия шла в этом направлении, а все благоразумные командующие всегда имеют два или больше плана развития кампании на случай, если все пойдет не так, как надо, – Эдуард, вероятно, рассматривал и такой план. Но трудно поверить, что он намеревался последовать этим путем, начав унылое отступление, когда мог окончательно разбить противника, войска его уже предвкушали победу, и им пришлось бы разочароваться в своих надеждах. Так что проблема отступления становится тем сложнее, чем ближе мы подходим к тому, чтобы ее объяснить.

Другое утверждение Фруассара может привести нас к истине, а именно что герцог Ланкастер, всегда искавший боя и приключений, внезапно стал склоняться в пользу мира. Генрих Ланкастер – английский глава на двух неудавшихся мирных конференциях, 3 апреля (Страстная пятница) и 10 апреля. Не существует ни одной записи об обсуждениях на тех конференциях, но разумно предположить, что они сузили противоречия между двумя партиями и позволили сторонам увидеть, на каких вопросах другая сторона остается непреклонной. После этого Генрих Ланкастер стал persona grata для французов, которые искренне восхищались этим лихим солдатом и настоящим рыцарем. По-видимому, на этих конференциях он о чем-то договорился с французскими делегатами и в ходе второй конференции французский глава Роберт Файн отвел Генриха в сторону и сказал ему кое-что «не для печати»: самолюбие мешает регенту принять любые условия в обстоятельствах угрозы его свободе со стороны армии, стоящей за воротами его столицы; но если английская армия отойдет от города, регент, возможно, примет английские условия, по крайней мере на тех основаниях, что закреплены Первым лондонским договором. Чтобы «сохранить лицо» для французов, необходимо сохранить это в тайне, и Ланкастер, возвратившись, должен убедить в том короля. Без сомнения, английских лидеров посвятили в эту тайну, взяв обещание молчать, – не исключено, что Ланкастер, который был особенно близок с королем, возвратясь с мирной конференции, убедил короля заключить мир. Это вовремя дошло до ушей Фруассара, и он затем приписал известные слова Ланкастеру.

Вышеупомянутое решение, конечно, предположительно, как любое решение, ввиду недостатка фактов; но, пожалуй, оно одно объясняет действия обеих сторон в этом вопросе. На это указывает по крайней мере и один безусловный факт: как только англичане «отступили» от Парижа, мир, которого они так желали, был им предложен.