Караван из четырех ладей шел ходко. Речка Сула была не шибко широкой, но довольно быстрой. То и дело то с одной, то с другой стороны мелькали займища да починки малые, оставаясь позади. Почти все они скрывались под пологом леса. Места были малонаселенные. Мегаполисов, типа Чернигова, не встречалось. Любознательный механик, у которого уже начал просыпаться интерес к местной жизни, выспросил Данилу и узнал, что плывут они сейчас уже сквозь земли княжества соседнего Переяславского. Сквозь самую его середину, где только по рекам и можно передвигаться, вся остальная земля в лесу тонет.
– Город князя местного, Переславль, справа останется, если смотреть на Киев, то в той же стороне, – рассказывал словоохотливый Данила, даже обрадовавшись, что есть случай языком почесать. Путь не близкий, все время быстрее пойдет.
– Ну, а мы куда ж плывем? – уточнил Забубенный.
– Известно куда, – не задержался с ответом Данила, – прямо до Днепра, к вечеру аккурат будем. Думаю, заночуем на подходе. Ну, а там, как речка Сула в широкий Днепр вольется, и мы с ней на утро выйдем на главную дорогу. И понесет нас вперед большая вода. А куда, про то и мне не ведомо. По то только воеводе положено знать. Ну, а раз князь нас без роздыху из Чернигова отправил, знать важное дело, да жаркое назревает.
– Ну да, – кивнул Забубенный, вспоминая про наказ Путяты, – видать, так оно и будет.
К вечеру, как и предрекал многоопытный Данила, караван встал на ночлег неподалеку от впадения Сулы в Днепр. Встали на подходе, в местечке пустынном, ибо дальше места людьми обжитые начинались, а Путята не хотел лишних расспросов. Хоть находились еще и в русских землях, но у каждого князя повсюду имеются свои глаза да уши. Да каждый из них понимает жизнь на свой лад. А потому лишний раз сверкать на глазах у людей не следовало. Караван не малый. Все равно заметят и донесут. Но уж лучше попозже. Чтоб донести не успели до сроку. Мстиславу Черниговскому сильно время дорого. Так думал воевода в тот вечер. Расставив обычные дозоры, да велев спать всем ратникам, подозвал Путята к себе Еремея с Кузьмой, двух других начальников над отрядами, чтоб держать совет.
Сели начальники у костра, оружье отстегнули, да отужинали. За вечерней трапезой рассказал им воевода о цели пути ихнего, ибо раньше и словом не обмолвился, только изъявил княжескую волю. Да и то не всю правду рассказал, а лишь о том, что посылает их князь на границу русских земель разузнать да разнюхать, что там твориться. Слухи кой-какие проверить. Более ничего не сказал. Да только Еремей с Кузьмой сами калачи тертые. Смекнули что к чему. Знали уже, что появилися там люди неизвестные, да начали зло творить половцам. Слухом земля полнится, а по земле черниговской слухи те давно гуляли уж и почти все про то слышали, да только никто тех людей не видал никогда. Только по рассказам половцев пришлых о них и узнали. А потому Еремей с Кузьмой и без подсказок поняли, куда и зачем их Мстислав посылает, да только вид сделали, что оно им не ведомо. Им все одно было куда плыть, лишь бы дело было лихое, да куражное, а оно такое и выходило. Ну, а сам Путята мысленно их похвалил за смекалку, да вслух ничего не сказал. Решил потом замолвить словечко перед Мстиславом.
На утро следующего дня, едва солнце в небо отправилось, вышел караван к месту впадения Сулы в Днепр и с темной водой лесной речки влился широкие в воды Днепра, добавив им жизни. Напротив, на высоком холме, по крутому левому берегу, в том месте стояла деревня, а в ней обретался небольшой отряд ратников переяславского князя. А на другом берегу Днепра, пологом, стоял в деревеньке дозор людей киевского князя, коего тоже Мстиславом прозывали. Ибо в месте этом соприкасались по реке киевские и переяславские земли. То Путята знал, конечно.
Как прошел мимо того места караван, один из ратников переяславских на коня вскочил и скрылся в прибрежном лесу. Воевода из ладьи хорошо это видел. Поскакал, видать, князю докладывать, да только отсюда до Переяславля скакать цельный день. Да еще доскакать надо: леса темные, лихих людей много. Каравану черниговскому повезло еще, что никто на них ночью не напал. Промеж себя ратники считали, что это механик-чародей Забубенный своими чарами их защищал, хотя сам механик о том и не ведал. Следом стало видно, что по другому берегу полноводной реки в путь к своему князю с известием отправился и киевский воин.
