Олловейн неохотно открыл глаза. Рядом с ним стояла лисьеголовая черноглазая дама в платье цвета красного мака. Ее макушка едва доставала эльфу до колен, но глядела незнакомка на мастера меча сверкающими от ярости глазами.
— Прошу… Оставь меня, лутинка, я в печали, — негромко произнес он.
— А я в ярости, — едко сообщила она. — Для тебя существует лишь один способ избавиться от меня. Ответь на вопрос!
Мастер меча вздохнул. Лутины считались самым взбалмошным народцем среди кобольдов. Он никогда не понимал, почему Эмерелль позволяла некоторым из них занимать придворные посты. С ними сплошные неприятности. Вот и эта лисьехвостая мучительница здесь неспроста, в явлении рыжей злюки наверняка что-то кроется. Вряд ли это простое невезение. Должно быть, встречу устроила королева. Но какую цель она преследовала?
— Тролли открыли врата на звезде в тронном зале. Эмерелль прогнала их. Вот что случилось, — коротко ответил Олловейн.
— Помолчи-ка и послушай! — Лутинка уперла руки в бока и уставилась на эльфа так, словно собиралась вызвать на дуэль. — Что ты слышишь?
— Знаешь, это уже действительно…
— Что ты слышишь? — не отставала рыжая нахалка.
— Ветер в ветвях.
— А еще?
Олловейн пожал плечами. Он догадывался, к чему клонит лутинка, но не хотел говорить о тишине.
— Ничего.
Она широким жестом указала на парк.
— Там должны петь свою весеннюю песню сверчки. Летучие мыши должны носиться вокруг башен замка, а светлячки — плясать в ветвях плодовых деревьев. Но там ничего нет. В траве я нашла сотни мертвых сверчков. Маленькие птицы сбежали. Вчера ночью я была у одной луговой феи. Я присутствовала при том, как у нее родился мертвый ребенок. Целую ночь говорила я с ней. Когда сегодня утром я ненадолго отлучилась, фея убежала на озеро и утопилась. — Голос лутинки срывался от ярости. — Ты скажешь мне, какую цену заплатила Эмерелль за то, чтобы прогнать троллей, мастер меча. Что она впустила в Сердце Страны? — Лисьехвостая угрожающе подняла указательный палец. — И лучше тебе не уходить от ответа, не то я превращу тебя в личинку и раздавлю!
Я… — начал Олловейн.
Пожалуй, лучше отвечу я. — Из тени на террасу вышла Эмерелль.
Олловейн не слышал, как пришла королева, лутинка тоже казалась удивленной, когда внезапно увидела перед собой повелительницу Альвенмарка. Впрочем, маленькая девушка-кобольд даже не пыталась проявить подобающую вежливость.
— И прекрасно! Ты наверняка ответишь лучше, чем этот тупой любитель помахать мечом. Что ты сделала, Эмерелль?
Олловейн наклонился, намереваясь схватить лутинку и вышвырнуть прочь. Никто не может столь дерзко разговаривать с королевой! Неотесанный мужлан Мандред не понимал, что делает, но лисьехвостая прекрасно сознавала, что говорить с королевой словно с себе подобной — оскорбление.
— Не смей, непоседа с мечом! — Лутинка щелкнула пальцами, и в ее правой лапке появился крохотный, закрученный спиралью ясеневый посох.
— Оставь, Олловейн. Ганда имеет право задавать мне вопросы. Ты пыталась прогнать тени, не так ли?
Крохотная кобольдесса опустила волшебный посох.
— Да. Я целую ночь сражалась у ложа Лунного Цветка. Она так хотела ребенка. Ты ведь знаешь, в последние дни зимы сойка унесла ее возлюбленного. Она хотела… — На глаза лутинки навернулись слезы. — Я владею множеством изгоняющих заклинаний, но это существо прогнать не смогла. Будто пыталась поймать руками тень. Она была там целую ночь. Лунный Цветок испугалась до смерти. Она утверждала, что тень говорит с ней. Я ничего не слышала. Но она наверняка не придумала это. Я думаю, что страх убил ее ребенка. И было холодно. Так холодно, словно вернулась зима. Что ты сделала, Эмерелль? Почему должны были умереть Лунный Цветок и ее дитя? Почему молчат птицы на ветвях и сверчки в траве? Кого ты вызвала, чтобы защитить Сердце Страны от троллей?
Эмерелль тяжело вздохнула.
— Мудрость должна была бы руководить всеми моими поступками. Не гнев и не любовь. Поэтому я многим при дворе кажусь холодной, даже несправедливой; Справедливость может стать слабостью, Ганда. Это один из самых горьких уроков, которые я выучила, став королевой. Несправедливо то, что случилось с Лунным Цветком, и я всем сердцем хотела бы, чтобы этого никогда не произошло. Я до последнего не хотела верить в то, что тролли еще раз решат злоупотребить тропами альвов для военных целей. В гневе и отчаянии я решилась на разрушение тропы. Только так я могла спасти Сердце Страны.
