– Да, я обещал отдать мою дочь… достойному человеку, – мимоходом обронил Фрейвид. – Но они еще не обменялись обетами.
– Может быть, это и неплохо. – Эгмунд многозначительно кивнул и снова принялся жевать. Вареная свинина была мягкой, а во рту Эгмунда поблескивал полный ряд мелких, тесно сидящих зубов, но он жевал долго, словно нарочно давая всем в гриднице помучиться любопытством. – Ведь если ты выбрал в зятья человека из племени фьяллей, то едва ли такое родство принесет тебе покой и довольство.
Ингвиль впилась взглядом в гостя. Значит, новости касаются фьяллей?
– Думаю, такой рассудительный человек, как ты, не станет говорить без достаточной на то причины, – заметил Фрейвид.
– Ценю твое уважение. – Эгмунд благодарно наклонил голову. Тянуть с вестями дальше было бы невежливо, и он продолжил: – На Остром мысу объявился один торговый человек, Альв Попрыгун из Барланда. Он ходил на Козьи острова, а обратно шел, как водится, вдоль берегов Фьялленланда. Но в Аскефьорд, по его словам, сейчас не стоит заходить. Лучше ночевать на пустом берегу, чем в усадьбе, где поселилась «гнилая смерть»!
Гридница ахнула: тревожные дни были у всех свежи в памяти.
– Да, в Аскефьорде «гнилая смерть», – ответил Эгмунд на общее восклицание. – И говорят, что сам Торбранд конунг лишился жены и детей.
– Больше королева не станет мечтать о земле квиттов для своего младшего! – с грубой радостью воскликнул Бедмод.
– Да, но конунг фьяллей только и думает о нашей земле, – ответил ему Эгмунд. – Там говорят, что «гнилую смерть» наслала на фьяллей какая-то квиттингская ведьма. Больше Альв Попрыгун ничего доподлинно не знает – он разговаривал только с рабами на пастбищах. Уверен лишь в одном: Торбранд Тролль до отчаяния зол на квиттов. А я вот подумал: Моди Золотая Пряжка, его родич, перед этим был твоим гостем. Короче, ты умный человек и сам сделаешь выводы, которые могут быть тебе полезны.
Фрейвид хёвдинг кивнул, однако же при всем своем уме еще не сообразил, чем «гнилая смерть» в Аскефьорде может обернуться для него.
– Я же видела корабли! – вдруг вскрикнула Ингвиль, и все повернулись к ней. – Я видела корабли с красными щитами! Много, много боевых кораблей! – позабыв смущение, почти кричала она, поворачиваясь то к отцу, то к Асольву, свидетелю ее утреннего пророчества. – И огонь над нашей крышей! Отец!
– Боги велят нам уходить из Прибрежного Дома! – воскликнула встревоженная фру Альви. – Хёвдинг, ты слышишь, что говорят? Если все это верно, если у конунга фьяллей жена и дети умерли от «гнилой смерти», то уж он недолго будет искать виноватого! Они же требовали утопить Хёрдис! А ты ее утопил? Вот с тебя-то они и спросят! Нужно возвращаться в Кремнистый Склон. И скорее, пока не поздно! Это же наша смерть! От нашего дома камня на камне не останется!
Фрейвид хёвдинг посмотрел на жену: он редко считался с ее мнением, но на этот раз она была совершенно права. Ему вспомнились руны Тюленьего камня: они обещали ему не много удачи. И самое правильное сейчас – отступить.
– Боги предостерегали нас, – помолчав, произнес Фрейвид. – Мы возвращаемся в Кремнистый Склон. Немедленно.
Гридница зашумела, в голосах слышались тревога, волнение, облегчение. Как хорошо иметь такого мудрого хозяина, как Фрейвид Огниво, и такое надежное убежище, как усадьба Кремнистый Склон!
– Я благодарю тебя за эти важные вести. – Фрейвид кивнул Эгмунду. – И благодарность моя не ограничится одними словами. Возьми себе твой кубок в память о нашей дружбе.
Перед отходом ко сну Эгмунду понадобилось выйти на задний двор. У него было еще одно небольшое поручение от Грима ярла, о котором он не сказал хозяину: в мешочке на поясе у него лежал обломанной сосновый сучок, и теперь требовалось найти пару к этому обломку. По пути он заметил возле крыльца на земле какое-то темное лохматое пятно. Потревоженная шагами и блеском факела, собака лениво приподнялась, потянулась, понюхала ноги гостя. Прищурившись, Эгмунд осмотрел собаку. Про этого пса Грим ярл тоже упоминал. Значит, старшая дочь Фрейвида, у которой другая половина, должна быть где-то здесь.
