Ингвиль растерянно улыбнулась в ответ и подавила печальный вздох. Теперь даже самые страшные дни разгула «гнилой смерти» представлялись ей прекрасными, потому что тогда здесь был Хродмар. Ингвиль жалела, что в то время не умела оценить своего счастья, как оценила его теперь, когда от Хродмара ей остались только воспоминания и золотой перстень, который он подарил ей возле Смотрельного камня и который ей приходилось прятать от отца. Мать утешала ее, говорила, что скоро она успокоится и заживет, как прежде, как до встречи с фьяллями, мирно и счастливо. Ингвиль была благодарна ей за сочувствие, но знала, что возврата к прежней жизни не будет. Теперь она могла быть счастлива совсем новым счастьем. Раньше она была сама по себе, а теперь стала половинкой разорванного целого. Покой и счастье вернутся к ней только с Хродмаром сыном Кари из Фьялленланда.
Однако время для нее совсем не двигалось и возвращение Хродмара оставалось где-то далеко-далеко. Мир потускнел и погас, как будто лето разом кончилось и пришла зима, все прежние занятия казались скучными и постылыми. Стараясь побороть тоску, Ингвиль лихорадочно хваталась за любую работу, лишь бы отвлечься. Но занятыми оказывались только руки, а сердце и мысли были далеко – в земле фьяллей, в Аскефьорде, который она никогда не видела. Ингвиль представляла его себе только по рассказам Хродмара, но ей приятно было воображать Аскефьорд, усадьбу конунга, Бьёрндален – и тогда сам Хродмар казался ей ближе. Все, что так или иначе было связано с племенем фьяллей, стало вызывать в ней особенное любопытство; амулет в виде «молота Тора» стал как-то по-особому близким, и даже сам Рыжебородый Ас, покровитель Фьялленланда, теперь выглядел в ее глазах гораздо привлекательнее, чем прежде.
Далеко-далеко внизу, у подножия Тюленьего камня, шумно плескалось море. Ингвиль воображала, что она стоит на самом краю земли и под ногами у нее начинаются темные и страшные Нижние Миры. Должно быть, так оно и есть – Тюлений камень принадлежит уже не людям, а духу побережья, служит границей между человеческим и незримым.
– Все готово! – услышала Ингвиль голос отца.
Фрейвид стоял позади нее с жертвенным ножом в руках, возле него на скале лежала черная коза со связанными ногами, одна из лучших в усадьбе. Провожавшие их рабы отошли подальше, даже Асольв попятился. Его дело маленькое – какой заклинатель духов из сына рабыни!
Ингвиль же было некуда отступать. Собравшись с духом, она сделала робкий шаг ближе к краю каменистого обрыва. Море зашумело сильнее, она ясно слышала, как бешеные волны, не спящие даже в самую тихую погоду, беснуются и бьются под скалой, рвутся влезть на Тюлений камень, но бессильно скатываются назад. Ингвиль чувствовала на коже легкие соленые брызги, видела блики на огромной глади моря, и казалось, что кто-то невидимый следит оттуда за ней, но поймать неуловимый взгляд морского великана не удавалось. То ощущение близости иных миров, которое наполняло Хёрдис силой, Ингвиль пугало. Перед ней лежало море, а в его глубине обитало некое огромное существо. Она его не видела, но ощущала присутствие, и это было еще страшнее.
Фрейвид требовательно взмахнул рукой, приказывая ей начинать. Ингвиль набрала в грудь побольше воздуха, протянула руки к шумящей пучине и громко запела. Невольно она старалась подражать пронзительному голосу Хёрдис, но сама слышала, что получается плохо.
К тебе мы взываем,
житель пучины,
Тюленя зовет
Фрейвид Огниво!
Слышишь ли нас,
дух побережья?
Весь вчерашний вечер Ингвиль ломала голову, сочиняя эти строки. Заклинание вышло не слишком складным, но все же это были стихи, и дух побережья должен будет к ним прислушаться. Чем лучше сложено заклинание, чем более умело пропето, тем больше его сила и крепче власть человека над духами. Именно за это вожди Морского Пути ценят хороших скальдов не меньше, чем хороших воинов. Но у Фрейвида не было своего скальда, а сам он сочинять стихи не умел. Как говорил Властелин Ратей, бедный не совсем обездолен судьбой, а богатый не всем одарен.
Пропев первую, вызывающую, строфу, Ингвиль замолчала и с трепетом прислушалась к голосу моря. Волны под Тюленьим камнем взметнулись выше, упругий прохладный поток воздуха взлетел и ударил в лицо Ингвиль. Она полной грудью вдохнула солоноватую свежесть, и вдруг ей стало легко: хозяин побережья услышал ее. И она запела дальше – теперь следовало рассказать духу о своем деле.
