Альрик ничего не сказал, а только подался вперед и нахмурился.
– Пасть Фенрира! – воскликнул Бедмод. Он был не здешним и поэтому узнал Серого Дракона позже других. – Провалиться мне с этого места прямо на колени Хель! Да мы же здесь уже были! Ты посмотри, хёвдинг, мы ведь были тут в полдень? Или нет?
Фрейвид с трудом сдержал желание протереть глаза. Эту серую скалу он успел достаточно хорошо рассмотреть, пока ждал сыновей Халльфреда. Не далее как сегодня утром. Целый день они ехали прочь от нее, и вот снова она перед ними.
Изумленно гудя, хирдманы переглядывались, щипали себя и товарищей, надеясь прогнать наваждение. Но оно не проходило, и вся дружина стояла на том же самом месте, от которого начала сегодняшний путь. «Выходит, мы прогулялись до Угольных Ям и вернулись», – подумал Альрик. За сорок шесть лет своей жизни он впервые был так растерян.
– Тролли меня по… – начал Фрейвид и замолчал. – Я сплю или нет?
– Если ты спишь, то я… – Альрик по привычке попытался ответить, но запутался в собственных впечатлениях. – Или это я сплю? И кто кому снится?
– Ты же умеешь толковать сны, – криво усмехнулся Эйвинд. – Вот и растолкуй.
Бедмод ответил нечто неприличное. Альрик молчал. А хирдманы уже все решили.
– Это заколдованная дорога! – слышались боязливые голоса. – Она замкнулась кольцом! Здесь напакостили тролли! Ведьмы запутали дорогу!
– Вот, вот почему я оказался на севере, когда ехал на юг! – брызгая слюной от возбуждения, кричал Асгрим Черный Нос. Найдя ответ на мучивший его вопрос и защитив таким образом свою честь благородного человека, он был совершенно счастлив. – Я ехал правильно! Это ведьмы запутали нас!
– Ах, вот против кого все это затеяно! – усмехнулся Эйвинд, потихоньку приходя в себя.
– И давно в твоей округе живут такие сильные ведьмы? – недоверчиво поинтересовался Альрик. И вдруг воскликнул, прежде чем Асгрим раскрыл рот: – Постой! Ответь мне: у тебя в доме не бывала некая Йорейда? Прорицательница.
– У меня не… Была! – сообразил Асгрим. – Только она никакая не прорицательница. Она ночевала у меня по пути с севера. Ее дом разрушен фьяллями, а все родичи погибли. Моя жена еще жалела ее: такая молодая и красивая девушка…
– Так она молодая и красивая? – вознегодовал Эйвинд. – Почему же она ко мне не зашла?
– Еще бы! Я не так уж плохо разбираюсь в женщинах! – гордо заявил Черный Нос, поскольку осведомленность в этом вопросе вполне прилична благородному человеку.
Фрейвид покраснел от гнева и хотел прервать этот нелепый разговор, но Альрик положил руку ему на плечо: о таинственной противнице не мешало бы узнать побольше. Асгрим тем временем продолжал:
– Она высока, едва не с меня ростом, у нее густые черные брови, длинные волосы, почти до колен, и глаза… Вот только улыбка странная – как будто половина рта улыбается, а половина нет.
– Редкая красавица! – восхитился Эйвинд. – Послушай, хёвдинг…
Эйвинд глянул на Фрейвида и замер с открытым ртом, позабыв даже то слово, которое уже вертелось на языке. Фрейвид хёвдинг сидел в седле неподвижно, словно пораженный Мйольниром в самую макушку. На нем не было лица, в глазах отражалось изумление, смешанное с ужасом, – казалось, он вдруг увидел бездны Нифльхель прямо у себя под ногами. Его руки сжали и переломили пополам плеть, а он и не заметил этого.
Эта диковинная половинчатая улыбка, упомянутая Асгримом, разом перевернула все его мысли, догадки прыгали с каменным грохотом и больно били голову изнутри. Это описание точь-в-точь подходило одной женщине, которую Фрейвид отлично знал. Его собственной дочери, Хёрдис Колдунье. Дочери рабыни Йорейды… Не зря он вспомнил чудаковатую рабыню из далекого племени круитне – между двумя Йорейдами была прямая связь!
Сознание Фрейвида двоилось: одна половина кричала, что этого не может быть, а другая возражала, что, кроме Хёрдис, и быть некому. Фрейвид не мог примириться с мыслью, что его непутевая дочь посмела так дерзко вредить ему, но он вовсе не удивился тому, что она нашла для этого силы и возможности. Разве он не знал о ее способностях и дурном нраве? Разве он не знал, что она в одиночку одолела войско фьяллей? И что огниво осталось в ее руках? И разве он надеялся, что она простит ему отобранное обручье? Нет, он не заблуждался на этот счет. Однако же при всем своем уме оказался глупее трески. Все эти дела с переменой конунга, фьяллями, сбором войска совсем вытеснили из его памяти Хёрдис и ссору с ней из-за обручья. Он не считался с такой мелочью, как собственная побочная дочь, а зря! Она ни о чем не забыла и вот пришла ему мстить!
