Примерно через два с половиной месяца после великой клятвы Акабы в четверг двадцать шестого числа месяца сафар четырнадцатого года от начала пророчества (12 сентября 622 года) в начале дня в Доме собраний на самую важную в своей истории встречу собрался мекканский парламент. На этой встрече присутствовали представители всех курайшитских родов, собравшиеся, чтобы изучить возможности осуществления решительных действий, которые позволили бы быстро покончить с тем, кто руководил исламским призывом, и окончательно погасить его свет…
На их рассмотрение было выдвинуто… преступное предложение, с которым согласились все присутствовавшие… Выдвинул его самый крупный из мекканских преступников Абу Джахль бин Хишам: «…Клянусь Аллахом… я считаю, что мы должны выбрать по одному крепкому, знатному и пользующемуся поддержкой своего племени юноше из каждого рода и вручить каждому из них по острому мечу, а потом им надо будет пойти к нему, одновременно нанести ему удар и убить его, и тогда мы от него отдохнем! И если они сделают это, плату за кровь должны будут выплачивать все роды, что же касается людей из рода бану Абд манаф, то они не смогут воевать со всеми своими соплеменниками и согласятся принять от нас плату за кровь, а мы уплатим им то, что положено»…
С этим преступным предложением согласились все, кто пришел в Дом собраний, после чего представители родов, принявшие решение немедленно осуществить задуманное, разошлись по своим домам…
После того как было принято жестокое решение об убийстве Пророка, к нему спустился Джибрил, принесший с собой откровение Всеблагого и Всевышнего Господа, и сообщил ему о заговоре курайшитов, а также о том, что Атлах позволил ему покинуть Мекку. И он указал ему на время переселения, сказав: «Не проводи ночь в той постели, где ты обычно спал»…
В этот критический момент посланник Аллаха сказал Али бин Абу Талибу: «Ложись на мою постель, прикройся моим зеленым хадрамаутским плащом и лежи, а они ни за что не сделают тебе ничего такого, что тебе не понравится», — а надо сказать, что обычно посланник Аллаха спал, укрываясь этим своим плащом…
Между тем курайшиты, окружавшие дом, ожидали наступления условленного времени… они посмотрели через щель в двери, увидели Али и сказали: «Клянемся Аллахом, это же спит Мухаммад, укрывшись своим плащом!» — и они не уходили оттуда до самого утра, а утром Али поднялся с того места, где он спал, и это привело их в замешательство. Они стали расспрашивать его о посланнике Аллаха но он сказал:
«Я ничего о нем не знаю»…
Посланник Аллаха покинул свой дом ночью двадцать седьмого числа месяца сафар четырнадцатого года от начала пророчества (то есть в ночь с двенадцатого на тринадцатое сентября 622 год) и пришел к дому своего товарища Абу Бакра, который являлся его самым преданным и щедрым другом, а потом они покинули его дом через заднюю дверь, чтобы побыстрее уйти из Мекки до рассвета.
Поскольку пророк знал, что курайшиты приложат для его поисков все силы и что, скорее всего, они бросятся в погоню за ним по дороге, ведущей в Медину, которая находится к северу от Мекки, он выбрал совсем другой путь и направился к югу по дороге, ведущей в Йемен.
По этому пути он прошел около пяти миль и добрался до высокой и труднодоступной горы Саур, покрытой множеством камней. У пророка, который шел босиком, болели ноги; сообщается также, что он шел на цыпочках, чтобы не оставлять следов, и поэтому снял обувь. Когда они подошли к этой горе, Абу Бакр взвалил пророка себе на плечи и с большим трудом донес до пещеры, находившейся на ее вершине и получившей в истории известность как пещера Саур…
Когда наутро после неудавшегося заговора курайшиты убедились, что посланник Аллаха ускользнул от них, они пришли в дикую ярость. Прежде всего, они избили Али, притащили его к Каабе и целый час продержали там, стараясь выпытать у него сведения о беглецах. Ничего не добившись от Али, они явились к дому Абу Бакра и стали стучать в двери. К ним вышла Асма бинт Абу Бакр, и они спросили ее: «Где твой отец?» Она ответила: «Клянусь Аллахом, я не знаю, где мой отец!» — и тогда мерзавец Абу Джахль дал ей такую сильную пощечину, что с ее уха слетела серьга.
