То были времена великой депрессии. Капиталистические страны находились в тисках жесточайшего экономического кризиса, миллионы людей были выброшены на улицу. В числе их оказался и Харольд Харрисон. Но в 1937 году ему всё же удалось устроиться контролёром в автобусе, а в 1938 году он стал водителем автобуса.
В 1940 году родился сын Питер, а в 1943 году – Джордж. «Я пошёл его посмотреть в первый же день. Это было сверхъестественным. Он был моей маленькой копией. Впрочем, всё это могло и показаться мне», – вспоминал потом Харольд Харрисон.
Джордж рос очень независимым и самостоятельным. Уже в два с половиной года он ходил в магазин за покупками. Все соседи по улице знали его. Первые воспоминания Джорджа о доме связаны с цыплятами. Ему и его братьям принесли цыплят. Но выжил из них только один – Питер. Этот цыплёнок вскоре превратился в сильного и агрессивного петуха, которого вынуждены были съесть на Рождество.
Когда пришло время отдать Джорджа в школу, начались трудности. Дело в том, что английская школьная система весьма сложна и многолика. Здесь школы делятся по религиозному принципу, по времени приёма в школу (когда учитывается возраст поступающего), есть школы частные, есть государственные… В одну школу Джорджа не принимали, потому что он не был стопроцентным католиком, а в другую – потому что помехой был его возраст. Наконец, родителям удалось устроить сына в начальную школу «Давдейл» – ту самую, в которой учился Джон Леннон. Правда, тот был на три класса выше и поэтому Джорджа не замечал, хотя Харрисон вспоминает, что встречался с Ленноном в те времена. Интереса ради следует добавить, что Питер, брат Джорджа, был одного выпуска с Джоном.
С самого начала Джордж всё поставил на свои места. Он только раз позволил матери проводить себя в школу.
– Я не хочу, чтобы ты стояла у ворот с теми шумными сплетницами, – заявил он.
Джордж вообще не мог терпеть шума, разговоров, сплетен.
Когда мальчику исполнилось шесть лет, семья переехала в другой дом. Джорджу очень понравилась новая и просторная квартира. «Я всё бегал по ней до упаду в первый день нашего переезда», – вспоминал Харрисон.
В 1954 году Джордж поступил в школу «Ливерпул Инститьют». Пол МакКартни уже в течение года учился здесь, а Джон Леннон – четыре года в «Куарри Бэнк Хай Скул».
«Было жаль оставлять „Давдейл“. Классный руководитель сказал нам, что мы уже взрослые мальчики, но в новой школе мы снова почувствуем себя маленькими. Какая досада! Нам так хотелось после всего чувствовать себя наконец-то большими».
Джорджу занятия в новой школе быстро опостылели: «Я ненавидел диктанты. Это смахивало на шизофрению. Желторотый выпускник колледжа диктовал тебе, а ты должен был записывать. Я не мог заставить себя перечитать диктант. Я считал, что всё это бесполезно… Это было время, когда дела шли плохо. Мы подрастали, и педагоги старались сделать нас частью общества. Было ужасно, потому что они старались сбить нас с пути естественного развития и привить нам свои же жизненные иллюзии… Но я всегда старался оставаться самим собой».
С самого начала Джордж выделялся в школе своей экстравагантной для того времени манерой одеваться. Майкл МакКартни, брат Пола, будучи на год моложе Харрисона, вспоминал, что у Джорджа всегда были длинные волосы, ещё задолго до того, как они вошли в моду. И если Джон утверждался в школе посредством бесконечных стычек и драк, то Джордж делал то же самое внешним видом, чем очень досаждал учителям. Причина же того, почему Харрисон не стригся, была проста. Отец в целях экономии сам стриг всю семью, чем и вызвал ненависть Джорджа к этой процедуре. Джордж ходил в школьной кепке, видневшейся где-то на верхушке его причёски и в очень узких брюках. Когда отец потребовал переделать их, тот немедленно ответил:
– Не могу папа, я уже выкинул лишние кусочки.
«Ношение необычной одежды, в крайнем случае сохранение своей индивидуальности, не имея при этом денег, было для меня способом самоутверждения, – вспоминал о тех днях Харрисон. – Я никогда не относился с уважением к авторитетам и педагогам, которые не могли дать практических навыков, их нужно было приобретать самому, как бы трудно это ни было. Нужно было убедиться, что сам можешь делать необходимые вещи. Я не понимал, что заставляло меня это делать, всё получалось само собой. И они не смогли лишить меня индивидуальности. Оглядываясь назад, я рад, что этого не произошло».
