— Ну это хоть что-то, — сказал Уотсон.
— Дело в том, старший суперинтендант, — сказал сэр Хью, — что парень знает: он попал в беду, но мне сдается, единственная его беда в том, что он пытается помогать людям.
Уотсон задумчиво кивнул. Ребус встал.
— Прошу меня простить, я на минуту, — сказал он и направился к двери.
Закрыв за собой дверь, он испытал истинное чувство облегчения. У него не было желания возвращаться. Пусть Лодердейл или Уотсон устроят ему потом головомойку, — так себя не ведут, Джон! — но он не мог больше сидеть в этой душной комнате со всеми этими душными людьми. В дальнем конце коридора слонялся Холмс.
— Что там? — спросил он у подошедшего Ребуса.
— Ничего хорошего.
— Вот как. — Вид у Холмса был разочарованный. — А мы все думали…
— Вы все думали, будто он пришел с признанием? А он пришел совсем не для этого, Брайан.
— И что, Гласс пойдет теперь по обоим убийствам?
Ребус пожал плечами.
— Я ничему не удивлюсь, — сказал он.
Несмотря на утренний душ, он чувствовал себя грязным и больным.
— Выходит, все чисто-аккуратно, да?
— Мы полицейские, Брайан, а не уборщицы.
— Не кто?
Ребус вздохнул:
— Не уборщицы, Брайан! Стряхни пыль с ушей.
Они несколько секунд смотрели друг на друга, потом рассмеялись. Не ахти какая шутка, но лучше, чем ничего.
— Ладно. Я в Куинсферри.
— За автографом?
— Вроде того.
— Шофер не требуется?
— А почему нет? Поехали.
Это спонтанное решение, как думал потом Ребус, вероятно, спасло ему жизнь.
По дороге в Куинсферри им удалось не сказать ни слова о работе. Они говорили о женщинах.
— А что, если мы все вчетвером как-нибудь соберемся вечерком? — предложил в какой-то момент Брайан Холмс.
— Не уверен, что Пейшенс и Нелл подружатся, — задумчиво сказал Ребус.
— Неужели они такие разные?
— Нет, как раз похожие. В этом-то и вся проблема.
Ребус размышлял о предполагавшемся вечером ужине с Пейшенс. О том, как бы ему оторваться хотя бы на время от дела Джека. Не заджекать себя окончательно.
— Да нет, я просто подумал, — сказал Холмс. — Подумал — и больше ничего.
Когда они подъехали к дому Киннаула, начался дождь. По пути небо с каждой минутой темнело, а теперь будто наступил вечер. У входной двери был припаркован «лендровер» Рэба Киннаула. Как ни странно, дверь дома была приоткрыта. Дождь стучал по капоту машины и с каждой секундой становился все сильнее.
— Придется бегом, — сказал Ребус.
Они быстро выбрались из машины и понеслись. Но Ребус был со стороны дома, а Холмсу пришлось огибать машину. Так что Ребус оказался на ступеньках первым, первым пробежал в дверь и очутился в холле. Он тряхнул головой, разбрызгивая по сторонам капли, и открыл глаза.
И увидел занесенный нож для разделки мяса.
И тут же услышал визг:
— Ублюдок!
Потом кто-то оттолкнул его в сторону. Это был Холмс, влетевший в дверь следом за ним. Нож ударил в пустоту и улетел вниз, а вместе с ним и Кэт Киннаул. В следующее мгновение Холмс оказался на ней верхом, заломил ей руку за спину, прижал к спине. Ногами он твердо упирался в ее спину чуть ниже лопаток.
— Господи милостивый! — выдохнул Ребус. — Господи ты боже мой!
Холмс разглядывал лежащую фигуру.
— Она ударилась, когда упала, — сказал он. — Вырубилась.
Он вывернул нож из ее пальцев и отпустил руку. Нож упал на пол. Холмс встал. Он казался удивительно спокойным, но его лицо побледнело. Ребуса трясло, как больную дворняжку. Он прислонился к стене и, тяжело дыша, на мгновение закрыл глаза. От двери донесся какой-то звук.
— Какого чер?.. — Рэб Киннаул увидел их, потом посмотрел на безжизненное тело жены. — Боже! — сказал он и опустился на колени, дождевая вода капала с него ей на спину, на голову. Он промок до нитки.
— С ней ничего страшного, мистер Киннаул, — сообщил Холмс. — Упала, потеряла сознание, только и всего.
Киннаул увидел нож в руке Холмса.
— Этот нож был у нее? — сказал он, и его глаза расширились. — Боже мой, Кэти. — Дрожащей рукой он прикоснулся к виску. — Кэти, Кэти.
Ребус немного пришел в себя. Проглотил слюну.
— Но синяки на ней не от падения.
Да, у нее на руках были синяки. Свежие. Киннаул кивнул.
— Мы немного повздорили, — сказал он. — Она набросилась на меня, и я… я пытался ее оттолкнуть. Но она впала в истерику, и я решил пойти прогуляться, пока она не успокоится.
