Взять интервью не составило труда: Хорхе прекрасно говорил по-английски. Репортаж появился в газете под заголовком «Потерянная любовь и Гарри Поттер». Ниже следовала строчка: «Откровения бывшего мужа: писательница начала повесть, будучи беременной», — что уже изначально было неправдой. Рядом поместили общую фотографию Джоанны, Хорхе и Джессики. Надо отдать Хорхе должное: в интервью он отзывался о Джоанне весьма уважительно, расхваливал ее дивные голубые глаза. Он не пытался мстить. Но даже в этом случае Джоанне не особенно улыбалось, что весь мир будет посвящен в детали их непростых отношений.
Еще больше Джоанну расстроила статья в «Мэйл он Санди», где Хорхе заявлял о своем участии в написании «Гарри Поттера». Газета цитировала его слова: «Когда я предлагал Джоанне что-нибудь изменить, она обычно следовала моему совету. Мы читали работы друг друга и вносили коррективы». Хендерсон писал о Хорхе: «Безработный, без гроша в кармане, не- удавшийся журналист местного пошиба, проводит дни и ночи в полутьме за закрытыми ставнями в своем доме в Порто, мечтая о том, как бы извлечь выгоду из брака с известной писательницей».
В утро публикации Джоанне позвонил один друг. «Я даже ни о чем не подозревала, — вспоминает Джоанна. — Он спросил: «Ты в порядке? », — причем таким тоном, будто я только что перенесла сложную операцию. «А что?» —поинтересовалась я, и тогда он воскликнул: «Бог мой, ты ничего не знаешь!» Бедняга не хотел, чтобы Джоанна узнала эту новость от него, и попытался отшутиться, но ему все же пришлось рассказать о статье в газете. «Единственное, что я смогла сказать в ответ: «Да ты с ума сошел — читать «Мэйл он Санди»?!»
В следующем выпуске «Экспресс» была помещена вторая часть интервью: «Почему я выгнал жену из дома через пять месяцев после рождения ребенка и навсегда распрощался с браком и дочерью» — самые сенсационные откровения газетчики приберегли напоследок. Упомянув о пагубном пристрастии Хорхе к наркотикам, репортер с его слов живописал, как в пять утра тот выволок Джоанну на улицу и «дал ей сильную затрещину». Прочитала бы она все сама или узнала от друзей, в любом случае ей пришлось заново пережить неприятные моменты, связанные со скандальными событиями в Порто. Хорошо еще, что Джессике было всего шесть лет и от нее удалось скрыть эту историю. Девочке не пристало читать такие вещи.
Хорхе говорил газетчикам, что хочет увидеться с дочерью, но ни словом не обмолвился о постановлении эдинбургского суда, запрещающем ему любые контакты с семьей. «Мне не нужны деньги Ролинг», — гордо заявлял он, не отказавшись при этом от чека на 15 000£ за интервью. (Кстати, португалец так ничего и не получил. В «Экспресс» ему сказали, что он нарушил эксклюзивное соглашение, дав интервью «Мэйл он Санди» и еще одной ежедневной газете в Порто, «Жорнал де Нотисиас». Так что Хорхе и здесь ничего не выиграл.) В интервью он намекнул, что встречается с другой женщиной: «Я не могу жениться, пока не докажу, что свободен». Хотя, чтобы получить доказательства развода, оформленного 26 июня 1995 г., ему достаточно было обратиться в регистрационную службу в Эдинбурге либо к адвокатам Джоанны, в офис «Блэклок Торли» на Коммершл-стрит.
Для Джоанны, однако, все могло обернуться куда хуже. К счастью, ей не ставили в вину «секс, наркотики и рок-н-ролл» — имидж, не очень-то приличествующий детской писательнице. Но и так все было довольно грустно. Как писал Дэннис Райс, «такое впечатление, что она стыдится своего прошлого». Одно дело, когда ты «мать-одиночка без гроша в кармане», другое — когда тебя выгнал из дома собственный муж.
С того момента Джоанна невзлюбила прессу и с еще большим рвением стала оберегать свою личную жизнь. Стали появляться и другие статьи, причем некоторые откровенно сфабрикованные, и писательница сказала Энн Тренеман из «Таймс»: «В то время я была очень уязвима.
Я не могла писать — самый верный признак того, что я полностью выбита из колеи (а это случалось нечасто). В тот день я собиралась поработать. Но, отправившись в кафе, просидела там без единой мысли в голове. Это еще больше расстроило меня. Ну вот, подумала я, теперь они замахнулись на самое ценное. Я больше не могу писать!»
