– Готы уже перешли Пиренеи и теперь направляются к Барселоне, – поделился Сар добытыми сведениями с Константином.
– Значит, путь на Толозу свободен? – удивился префект.
– Да, – кивнул головой Сар. – Ты можешь занять этот город и сообщить Гонорию, что нам удалось вытеснить готов из Аквитании.
– Император не настолько глуп, чтобы поверить в нашу доблесть.
– Курица по зернышку клюет, – усмехнулся Сар. – О чем хорошо известно опытному птицеводу Гонорию. Возможно, эта весть не обрадует императора, зато она вселит надежду в римлян, измученных бесконечными поражениями.
– Пожалуй, – задумчиво протянул Константин и тут же, спохватившись, спросил у собеседника: – А что ты собираешься делать дальше, Сар?
– Я отправляюсь в Барселону в качестве посланца императора, дабы склонить к миру варваров. Ты обеспечишь меня всеми необходимыми полномочиями, сиятельный Константин.
– И ты полагаешь, что готы и вандалы поддадутся на твои уговоры?
– Разумеется, нет, – усмехнулся Сар. – Но не могу же я объявить варварам, что приехал в Барселону только для того, чтобы рассорить их вождей.
– Тем не менее они могут тебя в этом заподозрить, магистр, – покачал головой префект.
– Я знаю, чем рискую, Константин, но сейчас уже поздно отступать. Будь готов двинуться из Толозы с римскими легионами по первому же моему зову.
– Это я тебя обещаю, Сар, – твердо сказал префект. – Можешь на меня положиться.
Сын патрикия Руфина, чье детство и юность прошли в землях, населенных готами и венедами, никогда не был в Испании. И никогда бы туда не поехал, если бы не крайняя необходимость. Переход через Пиренеи отнял у магистра столько сил, что он едва не повернул с полпути обратно. Но более всего его угнетал испепеляющий зной, буквально выжигавший Каталонскую равнину. Утешало его только то, что готы, проделавшие тот же путь, настрадались не меньше римского магистра. Свита у Сара была небольшой, но воды в местных колодцах порой не хватало даже для того, чтобы утолить жажду сотни коней. Надо полагать, варварам потребуется немало времени, чтобы прийти в себя после трудного перехода. Впрочем, готы были потомками кочевником, и, даже смешавшись кровью с венедами, они не утратили охоты к перемене мест. Иначе чем еще объяснить их желание непременно попасть в Африку, климат которой жарче испанского. Еще меньше шансов удержаться надолго в Африке у вандалов, по большей части природных северян, выросших в заснеженных лесах и на равнинах. Странно, что такой умный человек, как князь Верен, этого не понимает.
Испания была столь велика, что буквально поглотила варваров, ступивших на ее территорию. А ведь их количество приближалось к чудовищной цифре в четыреста тысяч человек. Правда, далеко не все эти люди были воинами. И вандалы, и готы везли с собой детей и женщин. Кроме того, к ним пристало огромное количество проходимцев и мародеров, всегда готовых поживиться за чужой счет, но отнюдь не склонных проявлять доблесть на поле битвы. Поэтому Сар нисколько не удивился, когда при въезде в город, окруженный высокой каменной стеной, столкнулся почти нос к носу с неким Фавстом, достойным представителем римского дна. Впрочем, Фавст был завсегдатаем не только римских питейных заведений. Порой его пускали и в патрицианские дома. Во всяком случае, Сар не раз встречал его во дворце сиятельного Олимпия, питавшего к вору и убийце слабость, непростительную для чиновника столь высокого ранга.
– Задержите его, – приказал Сар сыну и центенарию Феликсу.
Если Фавст и был удивлен нелюбезным поведением римских клибонариев, напавших на него на узкой улочке Барселоны, то, во всяком случае, виду не подал. Судя по всему, этот негодяй обладал редкостной выдержкой.
– Вот уж кого не чаял здесь встретить, так это тебя, сиятельный Сар, – сразу же опознал магистра Фавст.
– Воруешь? – спросил у старого знакомого патрикий.
– Нет, служу, – с вызовом ответил тот. – Императору Атталу. Сиятельная Пульхерия исхлопотала для меня скромную должность на конюшне своего мужа.
– Значит, Аттал в Барселоне?
– А куда ему еще деваться, – криво усмехнулся Фавст. – Теперь он навек повязан с готами одной веревочкой.
