На следующий день прибой утих.
На катере и двух шлюпках ученые, сопровождавшие их рабочие и добровольно вызвавшиеся помогать моряки отправились к ледяной пещере.
Низовский и академик сидели в моторном катере. Они первыми подошли к ледяному обрыву.
– Какая жалость, что нет солнца, - сокрушался Низовский. - Я боюсь, что мы не увидим темного пятна туши мамонта.
– Клык-то, надеюсь, будет виден и без солнца, - проворчал Афанасий Васильевич.
– Конечно! - отозвался Низовский и, обращаясь к второму штурману, сидевшему у руля, скомандовал: - Держите вдоль правой стенки, убавьте ход. Самый тихий! Я буду перебирать руками по стене.
Без солнца в пещере было сумрачно. Низовский с волнением всматривался в полумрак. Вдруг клык исчез? Но этого не может быть. Клык был прочно вморожен в лед. Но вода за год могла растопить лед… Почему он не постарался в прошлый раз вырубить клык из льда? Какая непростительная оплошность… Но ведь он хотел достать непременно всего мамонта, не отделяя от него даже клыка.
– Вот он! Вижу! - крикнул матрос с носа катера.
Мотор звонко постукивал. Низовский готов был поверить, что это стучит его сердце.
– Стоп!
Мотор заглох. Катер, шелестя бортом о лед, едва двигался вперед.
– Бивень! - торжественно воскликнул Низовский.
– Бивень? - переспросил академик, поднимаясь во весь рост.
Он дотянулся до торчащего из льда белого ствола и ощупал его. Потом стал рассматривать со всех сторон.
– И в самом деле, бивень… - озадаченно произнес он. - Это даже странно.
– Я же вам докладывал, Афанасий Васильевич, - начал было Низовский, но старик махнул на него рукой.
Низовский замолчал. В пещере было тихо. Слышалось легкое плескание воды и далекие голоса из подходивших к ледяному гроту шлюпок.
– Мамонтова кость, - заключил академик. - Странно… не может быть!
– Так ведь вот она! Вот! - торжествующе повторял Низовский.
Свод и стены ледяной пещеры засветились.
– Солнце! Солнце! Какое счастье! - крикнул Низовский. - Смотрите… вот сюда смотрите! Вы видите темное пятно?
Моряки, рабочие, ученые - все вперили взоры в ледяной монолит.
Темное расплывчатое пятно было теперь отчетливо видно. Воображение придавало ему самые фантастические формы.
– Он, должно быть, на боку лежит, - заметил матрос.
– Ясно, на боку… Не на спину же лапками кверху ляжет, - сказал рабочий.
– Чего же вы ждете? - заторопился академик. - Скорее обкалывайте лед, освобождайте клык! Где кирка? Где лом? Я тоже помогать буду.
Низовский схватил лом, но не отдал его старику. Он сам обрушивал сокрушительные удары на ледяную стену. Осколки льда стучали по борту катера. Несколько человек с ожесточением рубили многовековой лед.
– Осторожнее, не повредите клыка. Оставляйте на нем слой льда, - распоряжался Афанасий Васильевич, толкаясь среди рабочих и мешая им.
– Шевелится… шевелится клык, - сказал один из рабочих.
– Как шевелится? - почти в ужасе переспросил Низовский.
– Если раскачивать, - пояснил рабочий.
Академик ухватился за конец клыка и стал раскачивать. Клык подался. Еще несколько ударов ломом…
– Давай сюда, давай!.. Теперь тяни. Бери на себя! - увлеченно командовал старик.
Через минуту огромный изогнутый клык, едва поместившись в катере, лежал на его дне.
– Как жаль, что его пришлось отделить от туши, - сокрушенно сказал Низовский.
– А вот мы его сейчас рассмотрим. Скалывайте лед, скалывайте!
Подошли две отставшие шлюпки. По указанию Низовского рабочие стали расширять и углублять отверстие, из которого был вынут клык.
– Странно, очень странно, - бормотал академик, рассматривая гигантскую кость. Несомненно, мамонтова кость… Но вот почему она так тщательно опилена?
– Как опилена? - поразился Низовский.
– А вот, не угодно ли?
Молодой ученый склонился над костью, которую постепенно освобождали от льда. Когда лед был удален с конца бивня, все могли убедиться, что кость тщательно опилена каким-то инструментом.
– Ничего не понимаю… - прошептал молодой ученый.
– Любопытно, очень любопытно! - бормотал старик, склоняясь над клыком. - Тем любопытнее, что ваш мамонт, молодой человек, очевидно, был ручным. Он позволял делать резцом изображения на своих клыках. Вот, не угодно ли?
