— Лучшую, какую может предложить кабинет неотложной помощи.
— Мы отменим сегодняшний сеанс, если…
— Нет! — Как я, должно быть, жалок: «Да, док, я знаю, что обречен, но все равно дайте мне несколько своих самых красивеньких таблеточек». — Пожалуйста!
— Думаю, нам снова следует поговорить о тех кошмарах. Вашу сестру всегда убивает сфера, правильно?
— Всегда.
Языком нащупываю щель между двумя сохранившимися зубами.
Иззард достает из верхнего ящика бюро толстый длинный конверт и кладет мне на грудь. Когда я его открываю, из него вываливается дюжина фотографий.
— Посмотрите внимательно, — настаивает Иззард.
Снежок, тыква, воздушный шар, арбуз, луна, большая женская грудь, ягодица неопределенного пола, глобус, огромный земной шар «Перисфера» с Нью-Йоркской международной ярмарки 1940 года и еще больший глобус «Унисфера» с международной нью-йоркской ярмарки 1965 года, футбольный мяч, яблоко.
Я посмотрел на фотографии в обратном порядке. Яблоко, футбольный мяч, «Унисфера». Кишки превращаются в Лаокоона, обвиваемого массой ядовитых змей.
— Эта.
Я со стоном подвигаю «Унисферу» к Иззарду.
— Она вызывает отчаяние?
— Да.
— Почему?
— Не знаю. Потому что сфера?
Приступ кашля рвет истончившиеся легкие.
— На всех фотографиях, которые я вам показывал, присутствует сфера.
Иззард возвращает фотографию с «Унисферой» в папку.
— Я бы хотел поговорить с Дональдом Красно-коричневым, — внезапно говорит он.
— Кто это, черт возьми?
— Директор международной службы безопасности при министерстве обороны Суверении. Просто соедините меня с ним, Гюнтер.
Ситуация резко ухудшается.
Головная боль… Состояние бегства…
— Как раз то, чего я боялся, — сообщает Иззард, когда я прихожу в себя.
— Что такое?
— Вам это совсем не понравится.
— Мне не нравится все, что вы мне говорите в последнее время.
— Похоже, что…
— Ну?
— Похоже, что Суверения и Пролетария обе запустили ускоренные программы по разработке термоядерной бомбы.
13 декабря 1999 года
Я моментально отключился. «Антихрист» — дело безнадежное. Проснувшись, обнаруживаю свой дневник, исписанный лозунгами.
КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ СВИНЬЯ! КОЛЛЕКТИВИСТСКИЙ УБЛЮДОК! МЫ ЕЩЕ ПОПЛЯШЕМ НА ТВОЕЙ МОГИЛЕ! МЫ ВЫРОЕМ ТВОЙ ТРУП И ПЛЮНЕМ НА НЕГО!
17 декабря 1999 года
Слухи оправдались. Иззард все проверил и перепроверил, беседуя с десятками функционеров самого высокого ранга в моем Политбюро.
У Пролетарии есть бомба. Фактически бомбы. Десятки бомб плюс системы доставки. Если Суверения не пойдет на безоговорочную капитуляцию в течение следующих семидесяти двух часов, последует тотальный удар.
— Тотальный удар? — переспросил я, дрожа от боли своих последних ожогов. — Что, черт возьми, это означает?
— Не уверен, — начал Иззард, — но когда я смотрю на то, что сделала с вами обычная война, Гюнтер, я склоняюсь к мрачному прогнозу. Молюсь, чтобы Суверения запросила мира.
— Это безумие.
Струйка крови потекла из моей правой ноздри.
— Это самоубийство.
— Верно, верно.
— Что можно сделать?
Иззард предложил мне свой носовой платок.
— Я хочу покопаться в вашей фобии относительно «Унисферы».
— Я на грани полной дезинтеграции, а вы хотите поговорить о международной нью-йоркской ярмарке 1965 года?
— В обычном случае я бы вызывал у вас свободные ассоциации в течение нескольких сеансов, пока не всплыла бы правда. Но время не…
— Я умираю, доктор.
И прижал платок к носу.
Иззард едва заметно кивнул.
— Мы должны действовать быстро. При всей своей грубости гипноз сейчас — наша козырная карта. Так что с вашего разрешения…
— Начинайте.
Никаких гипнотизирующих хрустальных шаров, никаких золотых часов, раскачивающихся перед глазами. Иззард просто велел мне расслабиться. «Куда там», — подумал я, но гном был настойчив, и наконец окружающий мир ушел куда-то в сторону.
И я уснул…
И спал…
И мир снова вернулся…
Глаза Иззарда, эти выпученные желатиновые трансплантаты от Питера Лорра, сказали мне все.
— Вы что-то узнали, — с укором произнес я.
— Вы тоже узнаете, скоро. Во время вашего транса я приказал вам вспомнить всю сцену, каждую подробность убийства вашей сестры в тот момент, когда я стукну по столу.
Иззард вынул изо рта «Спенсера Трейси».
