— Насколько я припоминаю, жизнь Сивиллы Дорсетт попала на телевидение в семидесятых, а Джоанн Вудвард получила «Оскара» за «Три лика Евы». У обеих историй счастливые концы, Гюнтер. Больных вылечили.
Я взял журнал, зимний номер за 1993 год. На обложке был портрет расщепленной личности по имени Феликс Басе.
— Другие — кто они?
— Из того, что они мне рассказали, я бы сказал, что Джереми Зеленый — левый интеллектуал. Томас Коричневый — христианский фундаменталист, в общем, сочувствующий консерваторам. Эрнест Красный — головорез, воображающий себя охотником на крупную дичь и наемником. Джек Серебряный… Вы никогда не просыпались с необъяснимым похмельем?
— Часто.
— Это — от Джека. Он — гедонист.
Иззард насыпал табаку в «Спенсера Трейси», утрамбовал его. Разумно ли с моей стороны доверять оставшиеся клочки рассудка этому старому гному?
— Нашей задачей будет интегрировать ваши отдельные «я» в единое сознание того, кто будет контролировать воспоминания своих предшественников.
Он зажег трубку.
— Чтобы это сделать, мы должны сначала найти корни вашей диссоциации.
— Вы меня загипнотизируете?
— Гипноз — ошибка, грубый инструмент. Понимаю, почему Фрейд от него отказался. Анализ сновидений даст нам больше. А больше всего — просто беседы.
— Вы знаете о моих кошмарах?
— Они всегда заканчиваются смертью вашей сестры, правильно?
— Всегда.
— В действительности ее убили.
Я уже рассказывал ему историю Бриттани дважды.
— Зарезала какая-то шпана в парке Киссена, — произнес я, глотая слова, надеясь, что он почувствует мое нетерпение.
— Расщепленная личность, как правило, чувствует подсознательную ненависть к какому-либо члену семьи. Обычно к родителю, иногда — к брату, сестре.
— Я любил сестру.
— Я в этом не сомневаюсь.
Иззард выразительно пыхнул «Спенсером Трейси».
— Но лишь после того, как мы осушим болото вашей внутренней жизни, у нас появится твердая почва, на которой можно строить новое — исцеленное, все контролирующее, всезнающее «я».
— Новое «я». А что будет со старым?
— Оно исчезнет.
— Похоже на убийство.
— Нет, Гюнтер. На рождение.
26 октября 1999 года
Сегодня днем я уснул за третьей главой «Антихриста». Приснилась Бриттани — впервые днем.
Мы в частном бассейне, шумно играем в бирюзовой воде. Мне в руки скользит пляжный мяч.
— Бросай сюда, — кричит Бриттани.
Я подчиняюсь. В тот момент, когда она обнимает мяч, тот взрывается, оставляя на воде кровавый архипелаг.
Я просыпаюсь. Третья глава висит передо мной, нацарапанная шариковой ручкой на бланках.
«…когда когти Люцифера, распарывая лиф платья, обнажили пышные, запретные плоды, которых он так жаждал…»
На этом месте я тогда остановился. Однако текст продолжался:
ТЫ ОТ НАС НИКОГДА НЕ ИЗБАВИШЬСЯ, ГЮНТЕР ЧЕРНЫЙ.
ТЫ В БЕЗНАДЕЖНОМ МЕНЬШИНСТВЕ. СДАВАЙСЯ!
29 октября 1999 года
Сегодня Иззард решил подвергнуть мои другие «я» тестированию по системе Роршаха.
— Позвольте мне поговорить с Томасом, пожалуйста, — попросил он, открывая на коленях блокнот с отрывными листами.
«И этого достаточно, чтобы вызвать одного из этих типов? Вряд ли», — подумал я.
Мигрень пилой прошлась по черепу. Состояние бегства…
Выходя из него, я сразу же почувствовал огорчение Иззарда. Его руки были сложены на коленях в тугой, узловатый комок. На двух соседних страницах набросаны гротескные рожицы.
— В чем дело? — поинтересовался я.
— Я говорю сейчас с Гюнтером? — спросил Иззард.
Даже с кушетки я видел, что каждая рожица была подписана.
— Гюнтер?
— Конечно.
— Хорошо.
— Только не говорите мне, что они все уклонились от теста Роршаха.
— А я и не применял его, — признался Иззард.
Выражения лиц на карикатурах были разными. Некоторые улыбались. Многие хмурились. Одна лила слезы. Еще у одной была хитроумная решетка зубов, а губы искривлены гримасой.
— Не смог. Постоянно появлялись другие личности, которых я раньше не встречал.
«Другие». Слово комом застряло в горле. Иззард пробежал глазами по своим записям.
— Амос Индиговый. Я бы сказал, настоящий представитель богемы. В настоящий момент пишет короткий рассказ о говорящем трехцветном коте. Леон Сиреневый, гомосексуалист со страстью к полуночным просмотрам культовых фильмов.
