— Она любила мужчин, понятно? Чем больше мужчин, тем лучше. Она обожала вертеть хвостом. А некоторым это могло прийтись не по вкусу. Некоторые не любят так делиться. Вы понимаете, к чему я клоню?
— Ревность?
Джи сделал еще глоток воды.
— Если этот парень был ревнив, ему могло не понравиться то, что он увидел тем вечером.
— А вам?
— Что мне?
— Вам не понравилось то, что вы увидели?
Смех Джи звучал ужасно. Он вызвал еще один приступ кашля, перешедший в рвоту, так что больному пришлось снять со стола маленький пластмассовый таз. Несколько раз туда сплюнув, он захихикал.
— Вы пришли арестовать меня, Хардж?
— Нет, я знаю, что той ночью вы не уходили из бара.
— Вы спрашивали?
— Конечно. Но если уж вы об этом заговорили, то, может, припомните кого-нибудь из ревнивых любовников Пэтси, кто был там тем вечером?
— Да она в разное время трахалась с любым из посетителей. Любой из них мог расстроиться при виде того, что она проделывала с Карлом и Сесилом.
— Никто конкретно вам на ум не приходит?
— Нет.
— Никого она не отшила ради Хербоддов? Снова прижав полотенце ко рту, Джи отрицательно помотал головой.
— Ни с кем она не разговаривала или, может быть, она с кем-то спорила?
Немного подумав, Паркер снова нетерпеливо замотал головой.
— Нет. Послушайте, вам же все говорили, что она была с Херболдами. Она ушла с ними. Наверно, они ее и прикончили. Может, теперь вы уйдете и дадите мне спокойно умереть?
Эззи встал на ноги.
— Спасибо, что потратили на меня время. Я не очень полагался на этот разговор, но попытаться все же стоило. Иногда может помочь любая мелочь.
— Помочь чему?
— Моему душевному спокойствию.
— В чем дело, Хардж? Боитесь, что двадцать лет ошибались? — Он снова закашлялся, так что на глазах выступили слезы, и, хотя это было немилосердно, Эззи остался к его мучениям совершенно равнодушен.
Он направился к двери.
— Если что надумаете, мой телефон значится в городском справочнике. Удачи!
Выйдя из больницы, Эззи сел в «линкольн» и выехал на шоссе. Это была длинная, утомительная и бесплодная поездка.
Правда, он и не ждал чуда. Но когда-нибудь же должен обозначиться прорыв!
С того самого утра, когда было обнаружено тело, перед ним все время словно стояла глухая стена. Поскольку преступление произошло за городской чертой, полиция Блюэра от расследования полностью отстранилась. А так как дело было квалифицировано как убийство без признаков похищения, то и с ФБР сотрудничество не получилось. Другие правоохранительные службы, к которым он обращался за помощью, потеряли к делу всякий интерес, когда в Арканзасе Херболдам предъявили обвинение в вооруженном ограблении и убийстве.
Главные подозреваемые были за решеткой и готовились отбывать длительные сроки заключения. Так в чем же проблема? О чем тут беспокоиться? Каждый день кого-то насилуют и убивают, и эти насильники и убийцы все еще на свободе. Вот их и надо ловить. А его подопечные сидят и вреда обществу больше не принесут. Стало быть, выброси это из головы, Эззи!
Собственно, примерно так и сказал ему арканзасский прокурор, когда выпроваживал его из своего кабинета.
— Мы поймали ваших ребят, и мы о них позаботимся. Считайте, что вам повезло, и побыстрее забудьте об этом.
Бочкообразный, краснорожий прокурор, вероятно, уже много лет назад умер от сердечного приступа, но для Эззи дело все еще не было закрыто, и он о нем не забыл. Папка с материалами до сих пор лежала на письменном столе, когда-то принадлежавшем его отцу. Из-за этого дела Эззи оставила жена, предсказав, что оно его убьет.
Тем не менее он снова и снова возвращался к нему, словно наркоман к своему зелью. Некоторые испытывают слабость к выпивке. Некоторые к картам. Другие очень любят женщин.
А это дело — то, чему не может противостоять Эззи. Это его слабость. Его страсть.
