В этом письме HPL, критикуя стиль рассказа за «чрезмерную сжатость» (cramped), в то же самое время говорит, что «судорожная мысль» (convulsive thought) Кингсли вызвала у него самого нечто вроде «мысленной судороги» (mental cramp), всегда предшествующее, по его словам, рождению нового замысла, исполнение которого потребует не привычных для Лавкрафта стилистических средств.
И товарищи Аугеншмерца по академическому цеху, и исследователи творчества Лавкрафта проигнорировали все его утверждения и доказательства, а редакция «Annals of Ghotam University» (vol. 367 1966 May), напечатав материал почтенного антрополога, сочла необходимым снабдить его шутливым замечанием, что «мыслительная судорога» свойственна, скорее, творчеству самого Аугеншмерца…
ДОБАВЛЕНИЕ (17 января 2008): не так давно по счастливой случайности попала мне в руки одна публикация, придающая истории с Кингсли еще одно измерение — он покинул Лондон в марте 1918 года, оставив сестре не только рукопись «The Nameless Bay», но и типоскрипт объемом около двухсот страниц, озаглавленный «The Joyful Brotherhood»,а также папку со множеством рукописных листков разного качества на русском языке, с просьбой передать ее автору — Николаю Гумилеву(!). Это был п о л н ы й перевод повести «Веселые братья», фрагменты которой Н.С., вместе с 23 страницами английского перевода (черновик Кингсли!), передал в Париже Борису Анрепу, возвращаясь в Россию. Эти фрагменты, опубликованные впервые в 1952 году в Нью-Йорке, многократно переизданы и широко известны. Неизвестными оставались имя переводчика и существование полного текста «Веселых братьев».
После возвращения в Советскую Россию, Николай Степанович к работе над повестью не возвращался — это, до недавнего времени, единственный аргумент в пользу существования полного текста повести.
Почему Нина Сквилл не передала рукопись автору (Гумилев еще месяц находился в Лондоне) — неизвестно. Она передала архив брата Карлу Аугеншмерцу незадолго до смерти в 1965 году, а он, не являясь специалистом в русской литературе, и ослепленный находкой письма HPL, не придал значения попавшим в его руки документам.
На резонный вопрос — почему писатель, столь требовательный к форме, передал свою повесть для перевода почти случайному знакомому — ответ очень прост — по материнской линии семья Кингсли имела русские корни и русский был вторым родным в домашнем обиходе семьи Кингсли, возможно, Эрик читал свои русские стихи Гумилеву — это единственное замечание миссис Сквилл, записанное профессором Аугеншмерцем.
И вот, когда недавно был открыт архив профессора Аугеншмерца, там и обнаружились те рукописи, которые Нина Сквилл получила от брата. Готэмский университет объявил конкурс на работу с архивами Гумилева-Кингсли-Аугеншмерца.
Кто будет признан достойным заняться их изучением — станет известным в ближайшее время…